Книга Перекресток волков, страница 17 – Ольга Белоусова

— Мальчик развлекся, что в этом страшного?

— Развлекся?! — шипение Киса грозило снова перерасти в медвежий рев. — Это ведь как наркотик!

— Зараза к заразе не липнет, — заметил я, намекая на таблетки, которыми пичкал Кроху сам Кис. Впрочем, он все равно вряд ли меня слышал.

— Хуже наркотика! В сто раз хуже! Это не лечится!

Может, в его словах и имелось рациональное зерно, я не знал. Мое представление об игровых автоматах было более чем образным. В отличие от Крохи, я там вообще не был ни разу.

— Кстати, а где малыш?

— Спит, — буркнул Кис. — Я с ним утром поговорю. Они там его еще и пивом умудрились напоить, представляешь?..

— Не представляю, — хмыкнул я. — У меня не настолько богатое воображение. Ладно-ладно, не сверли меня глазами, я тебя не боюсь. Раз Кроха спит, тем более не стоит орать, разбудишь еще… Пойдем-ка, поговорим вдвоем… А ребята тут пока приберутся… Правда?

Марат с Андреем энергично закивали. Обрадовались перспективе провести полчаса без Киса и его кулаков.

Я ненавязчиво выпихнул парня из комнаты, не давая ему времени обдумать мое предложение.

— Привыкли, что все за них решают другие, — раздраженно бормотал Кис, позволив увести себя на кухню. Достал из холодильника жестяную банку. — Будешь?

Я повел носом. Пиво. Я не пил спиртное.

— Нет. И тебе не советую.

— Спасибо, я уж как-нибудь сам разберусь, — буркнул Кис. Он открыл банку и сделал большой глоток. Секунду переждал, потом выпил еще. — Хор-рошо-о… Что это ты принес? И вообще, ты почему не раздеваешься? Опять собрался уходить?

— Не-а, просто забыл, — улыбнулся я, стягивая с себя куртку. Бросил ее на соседний стул, потом вытряхнул на стол содержимое пакета: двадцать прозрачных мешочков — все, что было в магазине.

Кис в недоумении уставился на пакеты.

— Вы решили меня сегодня добить, да? Что это, Ной?

— Это вишня, — гордо сообщил я. Взял один из мешочков, с треском разорвал его, высыпал на ладонь несколько ягод. — Мороженая, правда…

Я кинул в рот пару вишен, с наслаждением разгрыз холодную мякоть.

— Здорово…

— Нет, — отрезал Кис.

— Почему? — я от изумления чуть не подавился косточкой.

Кис пожал плечами.

— Не знаю, что приводит тебя в такой дикий восторг, Ной, но уж лучше бы ты вместо вишни… Сколько ее здесь, кстати? Килограмм? Полтора? Лучше бы ты мяса купил. Цена-то точно одинаковая.

— Ты не понимаешь, Кис! Вишня — зимой! Это же чудо!

— Какое там чудо?! — отмахнулся он. — Ты что, ни разу не видел мороженых фруктов-овощей?

— Нет, — честно признался я. — Да и не интересуют меня всякие там фрукты-овощи! Я люблю вишню. Так что, ты не будешь, что ли? А ребята? Или они наказаны?

Кис хмыкнул.

— Наказаны, конечно, но вот голодом я их морить не стану точно. Им еще отрабатывать проигранные денежки, между прочим! Боюсь тебя разочаровать, Ной, но, кажется, вишней ты у нас никого не удивишь.

— Я люблю вишню, — сонно сказал Кроха, появляясь в дверях. — Можно?

Я улыбнулся.

— Ну, вот, Кис, а ты говорил… Конечно, можно, малыш…

Кроха подошел к столу и взял несколько ягод.

— Холодные, — предупредил Кис недовольно. — Иди спать, завтра поешь…

— Я пить хочу, — капризно сказал Кроха, проглатывая вишню. — И вообще, я уже выспался… Чего ты там орал? Я все слышал! Зря ты на ребят так злишься!

Кис рыкнул что-то неразборчивое, брякнул пивной банкой о подоконник, схватил мальчишку за плечо и выволок в коридор. Кроха не сопротивлялся. Я засмеялся, засунул девятнадцать мешочков в морозилку, двадцатый, распотрошенный, оставил на столе. Я вовсе не собирался съедать все за один раз. Мой братишка утверждал, что удовольствие нужно растягивать надолго. К тому же вполне может оказаться, что тот магазин был единственным, где зимой можно купить вишню.

Кис вернулся минут через десять. Взял недопитую банку пива, отхлебнул из нее и уставился в стену. Я присел на подоконник и принялся опустошать заветный мешочек.

— Что делать-то, Ной? — спросил Кис задумчиво.

— Полагаю, ты спрашиваешь не о том, куда деть пакеты с вишней?

Он покачал головой, снова отхлебнул из банки.

— А если ты о деньгах, так деньги будут, это не проблема, — флегматично заметил я.

— Я не о деньгах, — отмахнулся он. Взболтал пиво в банке. Из отверстия наверху показалась белая пена. — Что мне с ними делать? Как научить их ответственности?

— Никак, — я пожал плечами. — Этому невозможно научить. Это приходит с возрастом.

— А если не придет? Где гарантия?

— Какие тут могут быть гарантии? Не придет, значит — не судьба.

Кис тяжело вздохнул, сделал пару глотков пива, и еще раз вздохнул.

— Теперь ты понимаешь, почему я боюсь доверять малыша этим двоим?

— Я понимал это и раньше, и дополнительные аргументы мне совершенно не нужны. Не горячись, всему свое время. Нельзя предавать друга и обманывать самого себя. А убивать, воровать и проигрывать деньги на автоматах — почему нет? Может, однажды они сумеют переиграть машину и озолотятся?

— Убивать, воровать и проигрывать деньги… Чудесный набор развлечений! Если бы спросили меня, все перечисленное тобой я назвал бы в последнюю очередь. Хорошо, что ребята не слышат. У них хватило бы ума принять твои слова за аксиому.

Я ядовито усмехнулся.

— В свободное от работы время ты приторговываешь наркотиками и вместе с тем умудряешься рассуждать о морали. Ты не находишь в этом некоторого противоречия?

— Ты часто убиваешь, Ной? — его голова была явно занята чем-то другим. Я пожал плечами.

— Такие вопросы лучше не задавать, Кис, если не хочешь получить соответствующий ответ.

— Догадываюсь, — согласился он. — Но я уже спросил.

Я снова пожал плечами и честно ответил:

— Нет, не часто. Только если хочу есть.

Он нервно сглотнул.

— Я вообще-то спрашивал о том, часто ли ты убиваешь людей.

— Да? Извини, я не понял. Но в любом случае ответ остается прежним.

— М-м… Надеюсь, ты не ешь человечину…

— Успокойся, не ем.

Кис медленно обвел взглядом кухню, затем также медленно осмотрел меня.

— Знаешь, Ной, когда я впервые увидел тебя, я принял тебя за бродягу. Потом я все никак не мог поверить, что тебе всего пятнадцать лет. Ты не выглядишь на пятнадцать. Ты не думаешь на пятнадцать. Наконец, ты не ведешь себя на пятнадцать. Но иногда, в такие минуты, как сейчас, мне кажется, что ты не просто старше Марата или Андрея, или меня. Ты старше всего этого чертового мира… И дело вовсе не в том, что ты говоришь или делаешь. Просто твои глаза… они никогда не смеются. Так бывает у тяжело больных или у стариков.