Книга Перекресток волков, страница 31 – Ольга Белоусова

А еще был дым, в котором мы задыхались. И лица людей, которых я убил потом. Убил быстро. Я всегда убиваю быстро. Я не объяснил им, за что они умирают. Надо было. Хотя… что бы это изменило?

Огонь — это так страшно…

Кажется, я сказал это вслух. Впрочем, Бэмби не стал уточнять. И на том спасибо.

— Я родился в полнолуние тринадцатого июня.

— Несчастливое число…

Несчастливое число? Да нет, число обыкновенное…

Луна была еще чуть-чуть кособока. Наверное, поэтому мне снова снился сон.

На жертвенном костре, там, где должен был находиться я, умирал мой отец. Тени метались вокруг в жутком ритуальном танце. И никто в целом мире был не в силах помочь ему. Потому что Томаш Вулф сам избрал свой путь.

… Я проснулся без ставшей уже привычной боли в ногах. Вспомнил все и расплакался — впервые в жизни. Я плакал, не как мужчина, а как ребенок. Навзрыд, с глухой болью, разрывающей грудь, с безысходностью и безутешностью мальчика, внезапно потерявшего самое дорогое. Мне хотелось выть, но рядом спал Бэмби, и я рвал руками, зубами подушку, задыхаясь, сдерживая крик. Я плакал так, как никогда больше не заплачу. Я совсем не понимал этих слез и боялся, что не сумею остановиться.

Слезы истощили меня, вывернули наизнанку мою душу, оголили нервы. Я чувствовал, что случилось страшное… Я упорно отказывался верить в это, но оно уже случилось, и мне не под силу было бороться с судьбой. Я вдруг остро осознал всю нелепость подобной борьбы.

Я ушел на кладбище и провел там весь день, пытаясь забыться. Когда от солнца осталась только красноватая каемка на западе, ко мне на колени прыгнула большая белая кошка. Я гладил густую мягкую шерсть и рассказывал ей об отце. Могу поклясться, в ее синих глазах стояли слезы.

Дома тем же вечером Бэмби сунул мне в руки газету.

— Прочти, — сказал он. И я почему-то не рискнул с ним спорить. Я взглянул на первую страницу и затаил дыхание. На секунду мне показалось, что я умер…

Фотография получилась очень хорошей — можно было даже рассмотреть вытянутые в узкую ниточку зрачки желтых глаз на красивом, спокойном лице и тонкие струйки крови, сбегавшие на рубашку из-под металлического ошейника.

— Этого не может быть…

— Может, Ной. Томаш Вулф схвачен и завтра предстанет перед судом.

— Схвачен… — пробормотал я, заставляя себя поверить в то, что говорил мне друг.

— Он ведь твой отец, да?

Я поднял голову, спросил без удивления, так, чтобы только что-нибудь спросить:

— Откуда ты знаешь?

Бэмби пожал плечами.

— Разве сейчас это важно?

Шок медленно, слишком медленно и неохотно уступал место ярости. Действительно, сейчас было важно совсем другое.

— Мне надо уйти, Бэмби.

— Да, конечно, — сказал он и вышел из комнаты.

Я принялся собираться, старательно отгоняя от себя навязчивые видения костра и теней. Футболка, носки, джинсы, кроссовки, куртка, нож… Кажется, ничего не забыл…

На пороге снова появился Бэмби. Он зачем-то держал в руках атлас.

— Подожди. Ты ведь пойдешь пешком, да?

— Да.

— Тогда… вот… — он нашел нужную карту, быстро начертил на ней маршрут, вырвал страницу и протянул мне. — Ты ведь не знаешь дороги.

Я не знал дороги.

— Спасибо…

— Это далеко!

— Не важно. Я успею.

Бэмби нахмурился.

— Успеешь что? Спасти отца?

Я провел пальцем по острию ножа. На коже выступили капельки крови.

— Там же охрана, полиция, там сотни, нет, наверное, тысячи людей! — в каком-то непонятном отчаянии сказал Бэмби. При слове «люди» у меня в голове зашумела кровь.

— Я буду не один.

Там будет весь поселок. Должен быть. Волки не бросят своего вожака. Я знал это.

— Варфоломеевская ночь… — пробормотал Бэмби. Я не помнил, что это такое, но догадывался о сути. — Ужасно…

— Полиция не сможет меня остановить, — на всякий случай предупредил я.

Действительно, не сможет.

— Я знаю, — кивнул Бэмби. — Только вот…

— Замолчи! — крикнул я. В одно мгновение у меня совсем не осталось сил его слушать.

— Ной! Эй, привет! — Бэмби помахал у меня перед глазами растопыренной ладонью. В его глазах замерла тревога. — Это я, твой друг! Чего ты злишься?

— Ты даже не представляешь, какой я на самом деле, когда злюсь, — пробормотал я.

— Ну, почему же, представляю… Ты превращаешься в оборотня, так?

Так. Так. Так.

— Значит, ты и это знаешь, да?

— Знаю…

— А кто еще? Марат? Андрей? Андрей раньше интересовался Томом Вулфом…

— Нет, — он мотнул головой. — Только Кроха… Вообще-то это он мне сказал… Он все знал с самого начала.

— Что «все»?

— Ну… — Бэмби замялся. — Что ты — оборотень…

Я должен был догадаться. Я же чувствовал, как малыш ковырялся в моих мыслях.

— Я не оборотень, — скрипнул я зубами. — Хотя… для тебя ведь нет принципиальной разницы?

— А кто ты? — удивленно спросил Бэмби.

— Волчонок. Пока еще. Скоро стану волком. Бэмби, ты все равно не поймешь, — я зашнуровал кроссовки, подумал немного и снял куртку. Лето, жара, она будет только мешать. — Знаешь, скажи Крохе… скажи ему… скажи, что я не виноват в смерти Киса. Я не мог ему помочь. Скажи, может, он поверит.

— Скажи ему сам, — предложил Бэмби. — Это важно для него, Ной, ты же понимаешь.

Я мотнул головой, прогоняя назойливые мысли. Наверное, я должен был думать о Крохе, но думалось мне только о пытках и кострах.

— Не могу, не сейчас. Позаботься о малыше, Бэмби, обещай мне. Крохе нужен друг.

— Обещаю, — растерянно сказал Бэмби.

— Он очень похож на моего младшего братишку. Я полюбил его, по-настоящему полюбил, так же, как любил Эдди. Если бы я мог, я взял бы его с собой. Я показал бы ему свой мир, и он бы все понял. Он из тех, кто может это понять… Но не теперь. Теперь я не знаю, как сложится моя собственная жизнь, чтобы брать на себя ответственность за чужую. Ты ведь понимаешь, о чем я говорю, Бэмби?

Он кивнул.

— В моем ящике в столе на самом дне лежит кредитная карта. Код — день рождения Крохи. Эти деньги для него, для вас. Малыш знает. Денег много. Хватит, чтобы закончить школу. Дальше — сами. И еще… Если будут проблемы, зайдите в банк, найдите там Федора… черт, фамилию-то я его не знаю! В общем, Федор. Скажите ему, что вы от меня, он поможет.