Книга Перекресток волков, страница 38 – Ольга Белоусова

Как только я подумал о безопасности, из-за деревьев показались трое вооруженных мужчин. Зачем им человечье оружие? Здесь, в этом лесу, нет другого хозяина, кроме волка.

Защелкали затворы. Я не удивился. Я знал, что так будет. Прошли те времена, когда волки встречали гостей улыбкой.

— Я — Ной Вулф, — я старался говорить четко и спокойно. — Я вернулся домой.

— Мы узнали тебя, сын Тома, — раздался знакомый голос. — Но с тобой человек!..

— Петер? — я слегка повернул голову.

— Да, это я. Тебя давно не было с нами, Ной. Кого ты принес? Он мертв?

— Слишком много вопросов, Петер. Я больше не глупый волчонок и не обязан на них отвечать.

— И все же?

Молчать было глупо. Разве не ради Бэмби я сюда пришел?

— Это мой друг. Он жив, и ему нужна помощь.

Вокруг меня раздались тихие злобные смешки.

— Твоя наглость переходит все границы, — сказал второй мужчина. Его я тоже знал.

Я перехватил человеческое тело поудобнее.

— Не тебе меня судить, Вальтер, для этого у нас есть Совет. Если потребуется, я отвечу перед ним за свои поступки. Я имею право на защиту.

Секундная пауза.

— Не имеешь, — возразил третий. Это Герман, отец Антона и Артема. Во время пожара его не было в лесу, а когда он вернулся, его жена была уже на грани помешательства. — Ты не член племени, Ной. Ты сам ушел из поселка и прервал с нами связь…

— Но он волк, отец, и этого изменить никто не в силах, — раздался из-за моей спины голос Артема. — Соберите Совет. Поверьте, ему есть что сказать вам.

Я мысленно поблагодарил его. Теперь я знал, какую сторону он выбрал. Интересно только, поможет ли это мне?

— Не вмешивайся, Артем. — с угрозой в голосе произнес Вальтер. — Ты еще не вправе судить…

— Я — член племени и имею право голоса наравне с остальными. По-моему, этого достаточно.

— Мальчишка! Что ты понимаешь? Или, быть может, ты с ним заодно? Что-то давненько тебя не видно было в лесу!

— И что с того? Если ты боишься города, это не значит, что все должны…

— Ты смеешь называть меня трусом?!

— Эй-эй! Спокойней, Артем! Вальтер, Артем не имеет к моим проблемам никакого отношения!

— Хватит, замолчите все! — Петер взмахнул рукой, обрубая разговор. И мы замолчали. — Ной, ты и в самом деле хочешь говорить с племенем?

Мышцы рук мучительно ныли. Больше всего на свете мне хотелось сейчас положить Бэмби на землю и самому прилечь рядом. Но я боялся показать, что все еще слаб, что не могу драться, не могу защитить друга. Я понимал, что никто на меня нападать не станет, но все равно боялся.

— Хочу, — сказал я.

— Тебе придется рассказывать о многом…

Совет требовал откровенности. Если ты не готов отвечать на вопросы, к костру лучше не выходить. Я уже видел раньше, как с поляны уходили волки, не сумевшие справиться с собой.

— Ной!..

— Да, я знаю.

— Ты готов?

Я не был готов, но у меня просто не было выбора. Без разрешения Совета ни один волк в поселке не согласится помочь человеку.

— Я готов. Я разожгу костер.

— Нет, — Петер покачал головой. — Герман прав, ты не член племени, значит, ты не можешь созывать Совет.

— Позовите моего дядю…

— Эдвард в городе.

Плохо. Очень плохо.

— Тогда ты сделай это для меня, Петер. Ради моего отца.

Волк помолчал немного.

— Хорошо. Присмотрите за ним, волки, я соберу племя.

Я облегченно вздохнул. Половина пути пройдена. И пусть это была самая легкая половина, она все же оставалась половиной. Я оперся спиной о дерево и приготовился к ожиданию.

Вдалеке за деревьями замерцало пламя костра. Петер разжег огонь, и это стало сигналом для нас и для всего племени. Лес зашуршал, зашевелился. Волки собирались на Совет.

Я шел к поляне Совета в окружении «почетного караула». Волки молчали. И я тоже молчал. Я вспоминал… Вот отец выходит в центр поляны. Огонь послушно вспыхивает под его пальцами, призывая племя. Отец говорит. Говорит о прошлом и будущем. Говорит о погибших и представляет тех, кто только что прибыл. Говорит о людях, волках и оборотнях, о ненависти и мщении. Почти всегда — о ненависти и мщении. Я стою в первом ряду, гордый и довольный — кто еще из моих друзей может похвастаться таким отцом?

Да, Томаш Вулф умел говорить и действовать. Он был вожаком, сгоревшим на костре человечьей инквизиции. Вожаком, которого не пришел спасать ни один волк. Я все еще помнил об этом. Разве об этом можно было забыть?

Я подошел к костру с той стороны, где росла старая вишня, осторожно опустил Бэмби на землю, выпрямился и оглядел Лес. Лес оглядел меня в ответ. И мы замолчали, я и он. Мы ждали.

Прошло около четверти часа, когда тишина, казалось, поглотившая нас, внезапно заполнилась сотней голосов. И среди них — единственный, который я ждал:

— Ной, сынок, ты вернулся!

Это была мама.

Мой эскорт немного расступился, давая ей дорогу. Ее все еще уважали в поселке. Хорошо.

Я шагнул ей навстречу.

— Сынок…

Она была все такая же стройная, высокая, но уже ниже меня и очень красивая. Только в блестящих каштановых волосах появилась седина.

Я обнял ее крепко и нежно, внезапно осознав, как сильно соскучился.

— Прости меня, мама.

Она немного отстранилась, смахнула слезы.

— Ты так возмужал…

— Прости меня, мама, — повторил я. — Я так виноват…

— Том мог бы гордиться тобой.

— Прости.

— Уходи, Катя, — раздался голос Петера с другой стороны костра. — Совет начинается.

Она склонилась к Бэмби, провела рукой по его лицу, потом посмотрела мне в глаза:

— За дружбу стоит бороться, Ной.

Я кивнул. Отец всегда говорил, что у мамы сильно развита интуиция.

Волки отступили в лес. Поляна опустела. Остались только я, Бэмби, Петер, неровное пламя костра да первые звезды на темнеющем небосводе. Не так уж и мало, если вдуматься.

— Совет племени — это традиция?

— Традиция? Да… Традиция, восходящая еще к временам Первого Белого Волка и вишневого неба, пережившая многие миры и нашедшая себе применение даже здесь, на Земле, в эру пластика, атома и световых скоростей.

Совет связывал и поддерживал нас десятки столетий. Совет решал наши проблемы, обвинял, судил и выносил приговоры. Хотя, по сути, он не решал ничего. Присутствовать на нем мог любой волчонок. Принимать участие — любой совершеннолетний волк. Созывать — только тот, кто стал членом племени.