Книга Струна, страница 50 – Алексей Соколов, Виталий Каплан

А может, и Пашка Шумилкин, случись это с ним, думал бы так же. Сидел бы и глушил водку, понимая, что ни на что не способен. Плакался бы подруге-продавщице, да клял всех ментов на планете за то, что ловить уже некого, а мальчик Андрюша уже там, откуда никакая «Струна» его не вернет.

Впрочем, это я ему льстил. Пашка Шумилкин залез бы в книги по дзяню и дзыню, отрыл бы там умные словеса и решил бы, что все приключилось по воле Кармы, а может быть, и нет никакого мира, что, собственно, и влечет за собой отсутствие смерти, но повальную необходимость органов правопорядка.

На то он и Пашка Шумилкин, тем он и отличен от участкового Мартынова.

— Ладно, отец, — как-то резко переменив тон, произнес Маус. — Ты вот что, не плачь. Ты ж офицер, тебе нас охранять надо, а не наоборот, — при этом поклонник цинизма в рок-музыке и не подумал усмехнуться. Он говорил серьезно, будто и сам верил в свои слова. — Ты вот, что, — на столе рядом с бутылкой возникли две распечатки — рожи с камер, обработанные на компьютере. — Помоги-ка нам их сыскать, пока далеко не смылись. Может, знаешь их? Может, местные?

Как-то с трудом я верил, что по размытому изображению в хлипком свете ночных фонарей можно понять хоть что-то. Да и не станет никто гадить там, где живет. Разве только пьяные, или под кайфом. Нет, вряд ли поможет нам участковый Мартынов. Одна надежда — на случай.

— Хе… Мля… Да если б за ними погоня была б… Они ж… — участковый громко икнул и, опершись о стол, попробовал встать. Не тут-то было. Полторы бутылки — и для бывалого «бойца» доза львиная, а уж для непьющего Мартынова — вообще роковая.

— Сиди, мужик, — я рванулся к лейтенанту, чтобы поддержать его в героической попытке сохранить равновесие. Успел как раз вовремя. Участковый почти упал, причем в непосредственной близости от опасного угла тумбочки. Обошлось.

— Если б… — он покрутил головой. — Вы, ребят, идите-ка отсюда. Еще вас не хватало потерять. Вы молодые… я то… а вы…

— Ну уж нет, отец, — усмехнулся Маус. — Мы отсюда вряд ли куда двинем, — он слегка моргнул, цепляя на лицо свою обычную, малость дурашливую маску. — Работа у нас такая. Защищать самое ценное… Ну и наказывать тоже, ясен веник… Так что давай, вспоминай, может помнишь чего…

— Так, — голос с грохотом рухнул на нас от дверей. — Почему посторонние в неурочные часы? Семеныч, ты куда смотришь, а?

В дверях возвышался сержант в серой милицейской форме. Очевидно, парень прекрасно питался, посещал тренажерный зал и вел активный образ милицейской жизни. Щеки так и сверкали румянцем, а в сапогах отражалось если не небо, то потолок уж точно.

— Завтра в восемь, а пока давайте-ка отсюда, — он весело улыбнулся и в три шага достиг стола.

Я оглянулся. Обычно речь начинал кто-то другой, но формально-то я главный, и если разборки с участковыми можно предоставить Маусу, то здесь уж я должен сам.

— Видите ли, товарищ сержант… — начал я.

— Раззззговорчики, — столь же весело произнес он, затем повернулся ко мне и ласково сообщил: — Взял. И вышел. До завтра.

— Видите ли, сержант, — повторил я. — Никак не могу отнести себя к посторонним…

На сержантской физиономии изобразился некоторый интерес.

— И потому, уж простите, не выйду. Ни я, ни мои… ээээ… товарищи.

Страж закона, спокойствия и порядка насупился.

Похоже, он понял, что кто-то здесь посмел рыпнуться. И на кого! На сержанта внутренних дел! Бунт и катастрофа в одном немытом стакане! Пашка Шумилкин, тот, конечно, стал бы рассуждать. Но Пашка был гуманист, философ и вообще любил свой народ. Это благодетель. Дано не всем. Почти никому не дано.

— И кто мы такие? — наклонив голову в бок, изволил осведомиться сержант.

Интересных ксив у нас нет, этот факт молодой Шерлок Холмс уже понял. Оставалось выяснить, чьи это так шалят, и надавать наглой троице по шеям, а еще лучше вызвать наряд, дабы парни тоже отвели душу.

Ладно. Отведем-ка душу мы. Как там принято начинать?

— Мы, товарищ сержант, как бы это выразиться… представляем здесь одну общественную организацию, заинтересованную в том, чтобы молодое поколение подрастало в должных условиях. Вы понимаете меня?

Нет, судя по выражению крысиных глазок, ничего он не понимал. Копилась в нем сейчас темная, мусорная ярость.

Пришлось достать свернутую в моток струну «ре», в тонкой серебристой оплетке. Распустить, помотать в воздухе…

— Теперь улавливаете?

— А, «Струна», — скривился сержант. — Ясно. — На всякий случай он покосился на Сайфера, стоящего возле входа словно каменный истукан с острова Пасхи. — Да, ребята. Я думал, вы только по Дальнегорскам всяким шалите. А вы и тут.

— Мы всюду, — я постарался изобразить ту улыбку, которой мои коллеги вгоняли ментов в холодный страх, напоминая им те времена, когда КПН еще имел свои личные морги при областных управлениях. Не знаю уж, насколько похоже получилось.

— Все понятно, — продолжил сержант. — Что ж, простите. Это уже не моя компетенция. Сейчас… — он потянул руку к телефонному аппарату.

— Стоять, — процедил я.

В руках Сайфера блеснула струна. Вторая, «си».

Похоже, подействовало. Или не совсем. Или…

— Ребят, вы чего? — Нет, не подействовало. — У меня пушка, кстати.

— У нас тоже, — из-за спины произнес Маус. — Только ружья — это не интересно. Раз — и всё. А вот ножи… они наводят страх! Когда от человека по кусочку, по ломтику срезать живую плоть, тогда в мозгах бывает проясненье. Но тщетно — красоту уж не вернешь, и девушек любить уж будет нечем…

Ни фига себе! Откуда он цитирует? Или сам сочинил? С него станется…

Сержант, однако же, съежился. Поэзия — убойная сила.

— Послушайте, — миролюбиво сказал я. — Мы здесь не отдыхаем и не водку пьем. У нас дело, и ваша дальнейшая жизнь, равно как и судьба, всецело зависит от желания сотрудничать с нами. Вы понимаете?

Ответить «понимаю» было для него слишком унизительным. Но совсем промолчать — это уже тупое геройство. Столичный сержант МВД, как ни странно, сметливей провинциального предпринимателя, а потому отозвался быстрее гордого Абдульминова.

— Что у вас?

— Да ничего, — Маус сгреб со стола фотки и, обойдя коренастую фигуру сержанта, предстал перед ним, тасуя фотографии на манер карточной колоды. — Надо только подумать и сообщить: что это за девочки и где они живут. Ясно?

Для пущей наглядности листки оказались поднесены к самому носу сержанта. Тот сглотнул и ничего не ответил. Его глаза изучающе вперились в фотки, но я почему-то уже понял — он узнал эту парочку.

Маус переглянулся со мной, не забыв при этом хищно усмехнуться. Похоже, я в своих догадках не одинок.

За столом заворочался участковый Мартынов. Кажется, рвался принять участие. Может, и в самом деле протрезвить его, да расспросить? Ведь что-то он такое говорил. Похоже, даже знал отморозков. Только был он куда разговорчивей сержанта… как там его зовут? А мы и не спросили. Как-то непрезентабельно это смотрелось бы.