Книга Эмигрант с Анзоры, страница 28 – Яна Завацкая

— Он же оставил сына, ты знаешь. Мы его не могли найти. В этом бардаке…

— Да, — сказал я. — Отец Таро с Квирина. Так он сказал.

— Так ты говоришь, он погиб? — перебила женщина. Я хотел ответить, но что-то пережало мне горло, я не мог говорить… на глаза покатились слезы.

— Успокойся, успокойся, — женщина потрепала меня по волосам, — все будет хорошо, малыш… Ландзо? Успокойся, Ландзо.

— Попробуй рассказать все по порядку, — предложил мужчина. Я кивнул. И начал рассказывать все по порядку.

Я им все рассказал. Они были ко мне добры, и я рассказывал все, что мог — да и что мне было скрывать? Я рассказал о нашей дружбе и о Зай-Зае. И о предложении Таро рассказал. И о безумном нашем побеге, в осень, в холод, в почти полную безнадежность… о том, как мы ехали, и шли. О гибели Таро. О том, как Арни взяли в плен и били, а он молчал, чтобы меня не выдать. И как он задыхался, тоже рассказал. О том, как нам удалось бежать снова. Только об одном я молчал — о том, что все это время не верил и даже не допускал такой возможности, что мне поверят и помогут.

Я рассказал и о том, как оставил Арни этой ночью, в яме.

— Это же совсем недалеко, — женщина взглянула на наблюдателя, — мы могли бы найти… похоронить.

— Да, возможно, стоит это сделать, — согласился Леско, — и значит, ты пришел все-таки… ты дошел.

— Да, — ответил я покорно, — я дошел. Вы… если вам это опасно, вы можете меня отдать. Мне уже, честно говоря, все равно. Арни, если вы похороните… спасибо вам большое.

— Мы это сделаем обязательно, — пообещала Нилле. Она посмотрела на мужа и вышла. Мне показалось, что Леско сгорбился и как бы постарел на глазах.

— Я знал Лина Энгиро, — сказал он. — Немного сумасшедший, но… я его знал. Хорошо. И Таро я видел — маленьким. Потом я одно время был на Квирине, а когда вернулся, он уже… а Таро я не смог найти. Так до сих пор и не мог. Имя распространенное, а номер — кто же мне скажет.

Я молча смотрел на него. У меня щипало в носу.

— Так вот, Ландзо. — Леско взглянул на меня. — Таро был прав. Я действительно могу отправить тебя на Квирин. Жаль, конечно, что Таро не дошел. У него родственники остались на Квирине. Они тебе помогут, я думаю.

— А у вас… вы… ну — неприятностей из-за меня не будет? — спросил я. Леско печально улыбнулся.

— Малыш… вся наша жизнь здесь — это одна большая сплошная неприятность. Но мы это выбрали. Какая разница, одной проблемой больше или меньше. Да и какая ты проблема… ну, мальчишка сбежал. Неважно это все, Ландзо, и не думай об этом.

— Но… — я помолчал, — отца Таро — его же разоблачили и убили. А вы…

— Это совсем другое, — сказал Леско неохотно. — Лин женился и жил просто так здесь, понимаешь? У его и защиты-то никакой не было. А меня они не тронут. Не бойся, все будет хорошо.

Нилле вошла в комнату.

— Ландзо… имя у тебя такое неудобное! Есть же, наверное, какое-то сокращение? Как тебя родители называли?

— Родители — не помню, — сказал я, — а друзья называли Ланс.

— Ланс… хорошо. Послушай, ты грязный, как черт. Тебе помыться надо. Пулю я уже извлекла, с рукой все будет в порядке. У тебя двустороннее воспаление легких, так что придется несколько дней полежать. Постель я тебе в спальне приготовила. Но в душ, хочешь или не хочешь, я тебя загоню!

— Пойдем, Ланс. — Леско стал меня поднимать, — я помогу тебе вымыться.

Люди, люди, что случилось со мной? Великий Цхарн!

Какие здесь звезды! Когда стоишь на Палубе, смотришь в прозрачную ксиоровую стенку, это же просто умереть можно от восторга. Я даже не думал, что такие звезды на самом деле бывают… вообще похоже на картинку. На плакат — черное небо с неправдоподобно яркими, крупными немигающими бриллиантами звезд, и с мелкой сияющей пылью, разбросанной горстями по черни, и на фоне этого неба — орлиное лицо Цхарна. «Пробудим космическое сознание!»

Да нет, не плакат это. Если бы я такое небо увидел на картинке, сказал бы — безвкусица, аляповато, примитив. В том-то и вся красота этого неба, что оно — настоящее.

Я хочу видеть небо,

Настоящее небо, от которого это — лишь малая часть…

Так поет один квиринский сочинитель. Может, конечно, есть еще и другое небо, но и это тоже — гораздо более настоящее, чем то, что можно увидеть с Анзоры.

Странно думать о своем мире — Анзора… я жил в Лойге. Лойг — моя родина. Моя страна — Лервена. Беши — наши враги. Но теперь все это — Лойг, Балларега, Лервена, Беши — слилось воедино. Все это — Анзора.

Я уже далеко от нее. Я в космосе. На курьерском корабле.

Мне нужно забыть все, чему я учился, и жить заново.

Ты еще молод, сказали мне, ты сможешь. Ничего страшного. Страшно или не страшно, но выбора-то у меня нет. Нельзя мне в Лервене оставаться. Да и честно сказать — безразлично, где жить. Родина, Цхарн — да какое мне до всего этого дело? Единственное, чувствую, оставил землю, где мои друзья лежат. Вот этого только жаль. Может быть, я и неправ.

Арни, Таро… все здесь интересно, все хорошо. И еды такой я никогда не пробовал. И техника у них потрясающая. Язык я выучил еще пока у Леско жил. Это у них очень просто, оказывается: надел на голову такой обруч, просмотрел передачу — и раз-раз, уже все в голове. Ну, чтобы свободно говорить, передач пять требуется, а я уже их, наверное, двадцать смотрел, так что линкос у меня — все равно, что мой родной лервени. И вообще все здорово. Медицина и правда классная, Таро не ошибся. Нилле врач по первому образованию, так она мне руку залечила за десятину — только шрам и остался. И воспаление легких еще быстрее залечила. Но лучше всего здесь то, что они и вправду меня взяли, заботились обо мне — а кто я им, если разобраться? Чужой человек, инопланетник. Наверняка наблюдатель из-за меня еще и в неприятности влип. Они не обязаны мне помогать, совершенно, это в их компетенцию не входит, скорее, наоборот. Однако… я вспоминаю, как дополз до косяка их дома, и как Леско, ни о чем не спрашивая, втащил меня вовнутрь, спрятал, помог… вот именно это — сначала перевязали руку, уложили, помогли, спрятали, а потом уже стали расспрашивать. Когда я думаю об этом, понимаю, какая все-таки пропасть разделяет наш мир и их…

Все у них замечательно, все здорово. И вот — палуба, на ней две машины вроде наших мотоскаров, и называются похоже — скарты, и вот звезды, такие, что внутри от восторга становится ветрено, и только одно… Если бы можно было это вам рассказать!

Как вспомнишь об этом — так хочется ничком брякнуться и завыть. Завыть! Может, это бы только и помогло… Все хорошо, все замечательно. До тех пор, пока их имена не всплывут — и тогда — ух в пустоту снова, в безнадежность. Вот ешь, к примеру, их эти остренькие котлетки с салатом, и подумаешь — ребят бы угостить — и — ух! Все, слезы наворачиваются. Или Нилле проверяет меня на своем диагностере, и как Арни вспомнишь: «Ты не представляешь, как много теряешь в жизни. Когда после приступа снова можно дышать, это… это ни с чем сравнить нельзя!» А ведь ты мог бы дышать теперь, Арни, мог бы забыть навсегда про свои муки. Или скарты — сейчас Таро бы так в них и вцепился, ходил бы вокруг… или сидел бы в Посту, разглядывал пульты управления, пилотов расспрашивал.