Онлайн книга «Библейские истории для взрослых»
|
Я посмотрел на фотографии в обратном порядке. Яблоко, футбольный мяч, «Унисфера». Кишки превращаются в Лаокоона, обвиваемого массой ядовитых змей. — Эта. Я со стоном подвигаю «Унисферу» к Иззарду. — Она вызывает отчаяние? — Да. — Почему? — Не знаю. Потому что сфера? Приступ кашля рвет истончившиеся легкие. — На всех фотографиях, которые я вам показывал, присутствует сфера. Иззард возвращает фотографию с «Унисферой» в папку. — Я бы хотел поговорить с Дональдом Красно-коричневым, — внезапно говорит он. — Кто это, черт возьми? — Директор международной службы безопасности при министерстве обороны Суверении. Просто соедините меня с ним, Гюнтер. Ситуация резко ухудшается. Головная боль… Состояние бегства… — Как раз то, чего я боялся, — сообщает Иззард, когда я прихожу в себя. — Что такое? — Вам это совсем не понравится. — Мне не нравится все, что вы мне говорите в последнее время. — Похоже, что… — Ну? — Похоже, что Суверения и Пролетария обе запустили ускоренные программы по разработке термоядерной бомбы. 13 декабря 1999 года Я моментально отключился. «Антихрист» — дело безнадежное. Проснувшись, обнаруживаю свой дневник, исписанный лозунгами. КАПИТАЛИСТИЧЕСКАЯ СВИНЬЯ! КОЛЛЕКТИВИСТСКИЙ УБЛЮДОК! МЫ ЕЩЕ ПОПЛЯШЕМ НА ТВОЕЙ МОГИЛЕ! МЫ ВЫРОЕМ ТВОЙ ТРУП И ПЛЮНЕМ НА НЕГО! 17 декабря 1999 года Слухи оправдались. Иззард все проверил и перепроверил, беседуя с десятками функционеров самого высокого ранга в моем Политбюро. У Пролетарии есть бомба. Фактически бомбы. Десятки бомб плюс системы доставки. Если Суверения не пойдет на безоговорочную капитуляцию в течение следующих семидесяти двух часов, последует тотальный удар. — Тотальный удар? — переспросил я, дрожа от боли своих последних ожогов. — Что, черт возьми, это означает? — Не уверен, — начал Иззард, — но когда я смотрю на то, что сделала с вами обычная война, Гюнтер, я склоняюсь к мрачному прогнозу. Молюсь, чтобы Суверения запросила мира. — Это безумие. Струйка крови потекла из моей правой ноздри. — Это самоубийство. — Верно, верно. — Что можно сделать? Иззард предложил мне свой носовой платок. — Я хочу покопаться в вашей фобии относительно «Унисферы». — Я на грани полной дезинтеграции, а вы хотите поговорить о международной нью-йоркской ярмарке 1965 года? — В обычном случае я бы вызывал у вас свободные ассоциации в течение нескольких сеансов, пока не всплыла бы правда. Но время не… — Я умираю, доктор. И прижал платок к носу. Иззард едва заметно кивнул. — Мы должны действовать быстро. При всей своей грубости гипноз сейчас — наша козырная карта. Так что с вашего разрешения… — Начинайте. Никаких гипнотизирующих хрустальных шаров, никаких золотых часов, раскачивающихся перед глазами. Иззард просто велел мне расслабиться. «Куда там», — подумал я, но гном был настойчив, и наконец окружающий мир ушел куда-то в сторону. И я уснул… И спал… И мир снова вернулся… Глаза Иззарда, эти выпученные желатиновые трансплантаты от Питера Лорра, сказали мне все. — Вы что-то узнали, — с укором произнес я. — Вы тоже узнаете, скоро. Во время вашего транса я приказал вам вспомнить всю сцену, каждую подробность убийства вашей сестры в тот момент, когда я стукну по столу. Иззард вынул изо рта «Спенсера Трейси». Каждую подробность? А хотел ли я этого? Иззард перевернул трубку, чтобы использовать ее как молоточек. Тук-тук-тук. Открылись шлюзы, высвобождая не воду, но самые грязные мои мысленные эманации… Бриттани и я быстро идем по ночному парку. Лунный свет. Густой летний воздух. — Какой это парк? — спрашивает Иззард. — Парк Киссена в Квинсе. Вы все это знаете. — А мог это быть парк Флашинг-Медоу? — Киссена, Флашинг-Медоу — они граничат. Какая разница? Бриттани что-то замечает. Она бежит. Я начинаю безрезультатный поиск. Слышатся ее крики. Дикие и странно металлические. От них трещины бегут по луне. Я поворачиваюсь и бегу… — Домой? — спрашивает Иззард. — Да. — Нет, — настаивает Иззард. — Нет? — морщусь я. Иззард прав. — Глубже в парк Флашинг-Медоу. Парк Флашинг-Медоу. Место проведения Международной нью-йоркской ярмарки 1965 года. — Я вижу «Унисферу», — сообщаю я Иззарду. — Но это 1970 год. — «Унисферу» оставили после закрытия ярмарки, — пояснил Иззард. Так что я действительно его вижу. Огромный полый шар, вспыхивающий сине-белым светом при полной луне, к его ажурной оболочке прикреплены семь плит, семь континентов. Крики прекратились. Четверо мальчишек в плену у бог весть какого наркотика, они стоят внутри «Унисферы», балансируя на переплетении стальных труб. Они затащили Бриттани с собой. Ее одежда исчезла. Я никогда еще не видел ее обнаженной. У нее светящаяся кожа. Она лежит на спине с разведенными ногами и руками, привязанная к тыльной части Аргентины шейными платками за запястья и лодыжки, еще один платок у нее во рту. Мне десять. Я не понимаю. Один из членов банды вроде как одевается. Другой спускает штаны. По позе, которую он принимает, я думаю, что он хочет помочиться на нее. Затем он наваливается на нее толчками, мнет ей груди. Я отвожу глаза. Мне кажется, я слышу, как кости моей сестры разламываются об Аргентину. Наконец я поднимаю глаза. Еще один мальчишка делает те же ужасные вещи. Когда он заканчивает, третий мальчишка вклинивается в нее. Он смеется, когда сестра извивается на дыбе, символизирующей земной шар. И вдруг я все понимаю, потому что появились ножи, сверкающие в лунном свете. — Я увидел достаточно, — говорю я Иззарду. — Не совсем, — отвечает он. Ножи вонзаются в дрожащее тело со всех сторон, и хлещет кровь, квартами, ведрами марая изнанку континента: в крови Аргентина, в крови Чили. Теперь она льется дождем через огромную щель, называемую Южной Атлантикой… |