Онлайн книга «Балдежный критерий»
|
Пока телеоператоры по ту сторону решетки устанавливали камеры, Крэндол и Хенк отвечали на обычные предварительные вопросы репортеров. — Ну, как вы себя чувствуете, вернувшись на Землю? — Прекрасно. Просто прекрасно. — Что вы намерены сделать сразу же, как получите ваши свидетельства? — Поесть как следует. (Крэндол.) — Напиться до чертиков. (Хенк.) — Смотрите, как бы вам опять не угодить за решетку, уже в качестве послепреступников! (Один из хроникеров.) Общий добродушный смех, в который вносят свою лепту старший надзиратель Андерсон и Крэндол с Хенком. — Как с вами обращались, пока вы находились в заключении? — Очень хорошо. _(Крэндол и Хенк в один голос, задумчиво косясь на дубинку Андерсона.)_ — А вы не хотите сообщить нам, кого вы намерены убить? Или хотя бы один из вас? (Молчание.) — Кто-нибудь из вас передумал и решил не совершать убийства? (Крэндол задумчиво смотрит в потолок. Хенк задумчиво смотрит на пол. Снова общий смех, в котором на этот раз слышится некоторая натянутость. Крэндол и Хенк не смеются.) — Ну, мы готовы. Повернитесь сюда, пожалуйста, — вмешался диктор телевидения. — И улыбайтесь — нам нужна настоящая сияющая улыбка. Крэндол и Хенк покорно расплылись до ушей, и диктор получил даже три требуемых улыбки — Андерсон не преминул присоединиться к сияющей паре. Две камеры выпорхнули из рук операторов: одна повисла над заключенными, другая быстро задвигалась перед их лицами — итераторы управляли ими с помощью маленьких пультов, умещавшихся на ладони. Над объективом одной из камер вспыхнула красная лампочка. — Итак, уважаемые телезрители и телезрительницы, — бархатно зарокотал диктор, — мы с вами находимся на борту тюремного космолета «Жан Вальжан», который только что приземлился на нью-йоркском космодроме. Мы явились сюда, чтобы познакомиться с двумя людьми — с двумя из той редкой категории людей, которые, добровольно отбывая срок за убийство, сумели отбыть его полностью и по закону получили право совершить по одному убийству каждый. Через несколько минут они будут освобождены, полностью отбыв семь лет заключения на каторжных планетах, — будут освобождены с правом убить любого мужчину или женщину в пределах Солнечной системы. Всмотритесь в их лица, дорогие телезрители и телезрительницы, — ведь, быть может, они изберут именно вас! После этого оптимистического замечания диктор сделал небольшую паузу, и объективы впились в лица двух мужчин в серых тюремных комбинезонах. Затем диктор вошел в поле зрения камер и обратился к тому из заключенных, который был ниже ростом. — Ваше имя, сэр? — Допреступник Отто Хенк, номер пятьсот двадцать пять пятьсот четырнадцать, — привычно отбарабанил Отто-Блотто, хотя слово «сэр» его немного сбило. — Как вы себя чувствуете, вернувшись на Землю? — Прекрасно. Просто прекрасно. — Что вы намерены сделать сразу, как получите свидетельство? Хенк помолчал в нерешительности, потом робко покосился на Крэндола и ответил: — Поесть как следует. — Как с вами обращались, пока вы находились в заключении? — Очень хорошо. Так хорошо, как можно было ожидать. — Как мог бы ожидать преступник, э? Но ведь вы пока еще не преступник, верно? Вы же допреступник. Хенк улыбнулся так, словно впервые услышал это определение. — Верно, сэр, я допреступник. — Не хотите ли вы сообщить телезрителям, кто то лицо, из-за которого вы готовы стать преступником? Хенк укоризненно взглянул на диктора, который испустил сочный смешок — на этот раз в полном одиночестве. — Или, быть может, вы оставили свое намерение относительно его или ее? Наступила пауза, и диктор сказал несколько нервно: — Вы отбыли семь лет на полных опасностей неосвоенных планетах, готовя их для заселения человеком. Это максимальный срок, предусмотренный законом, не так ли? — Да, сэр. С зачетом, положенным допреступникам, отбывающим срок авансом, за убийство больше семи лет не дают. — Бьюсь об заклад, вы рады, что в наши дни смертная казнь отменена, а? Впрочем, в этом случае отбытие наказания авансом утратило бы смысл, не так ли? А теперь, мистер Хенк — или я все еще должен называть вас «допреступник Хенк»? — может быть, вы расскажете нашим телезрителям, какое происшествие из случившихся с вами за время отбытия срока вы считаете самым жутким? — Ну-у… — Хенк задумался. — Хуже всего, пожалуй, было на Антаресе VIII, в моем втором лагере, когда большие осы начали откладывать яйца… Видите ли, на Антаресе VIII водится оса, которая в сто раз больше… — Там вы и потеряли эти два пальца? Хенк поднял искалеченную руку и внимательно ее оглядел. — Нет. Указательный палец я потерял на Ригеле XII. Мы строили первый лагерь на этой планете, и я выкопал такой странный красный камень, весь в шишечках. Ну, я и ткнул в него пальцем — посмотреть, очень ли он твердый, — и кончика пальца как не бывало! Фьють — и нет его. А потом весь палец загноился, и врачи его оттяпали напрочь. Ну, да мне еще очень повезло. Кое-кто из ребят, из каторжников то есть, наткнулся на камушки побольше моего, так они потеряли кто ногу, кто руку, а один и вовсе был проглочен целиком. На самом деле ведь это были не камни, а живые твари — живые и голодные' Ригель XII так ими и кишит. Ну а средний палец… средний палец я потерял по глупости на космолете, когда нас перевозили в… Диктор понимающе кивнул, кашлянул и сказал: — Но осы, гигантские осы на Антаресе VIII были хуже всего? Отто-Блотто не сразу сообразил, о чем идет речь, и растерянно замигал. — А-а… Это точно. Они кладут яйца под кожу обезьян, которые водятся на Антаресе VIII, понимаете? Обезьянам, конечно, приходится туго, зато у осиных личинок есть пища, пока они не вырастут. Ну, мы там обосновались, и тут оказалось, что осы не видят никакой разницы между этими обезьянами и людьми. Все шло гладко, а потом вдруг то один хлопнется без чувств, то другой. Забрали их в больницу, сделали рентген, и оказалось, что они прямо нашпигованы… — Благодарю вас, мистер Хенк, но наши телезрители уже не меньше трех раз видели осу Херкмира и слушали рассказ о ней во время «Межзвездного полета». Программа эта, как вы, без сомнения, помните, дорогие телезрители, передается по средам or девятнадцати до девятнадцати тридцати по средне-земному времени. А теперь, мистер Крэндол, разрешите спросить вас, сэр, как вы себя чувствуете, вернувшись на Землю? ' Крэндол выступил вперед и подвергся примерно такому же допросу, как и его товарищ. Впрочем, произошло одно значительное отступление от шаблона. Диктор спросил, думает ли он, что Земля за это время сильно изменилась. Крэндол приготовился пожать плечами, потом вдруг усмехнулся. |