Книга Змеесос, страница 13 – Егор Радов

После работы Яковлев долго мыл руки и пел какую-то невнятную песню, похожую на плохо спетый религиозный гимн. Торжество сияло во всех его действиях, какое-то истинное знание причин и следствий исходило от его улыбающейся головы, как нимб; руки его выглядели как руки мастера, создавшего что-то новое; и все его существо источало трепет и восторг и словно приглашало остальных встать на колени и молиться чему-то великому.

Дома Яковлев сразу же ложился в кровать и лежал, выжидая блаженный миг шевеления ребенка. Он ощущал его прямо под сердцем и сочетал удары сердца с жизнедеятельности будущего сына.

— Я хочу только сына! — говаривал он часто вслух. — Только мой возлюбленный сын может спасти мир, погрязший в неверии, и заставить его серьезно отнестись к высшему смыслу.

Таинственный младенец в утробе брыкался новообразовывающимися конечностями и будто соглашался с будущей миссией, какой бы трудной она ни была. Яковлев съедал два яблока и засыпал до следующего утра, улыбаясь нежно и всепрощающе, как богоматерь.

Но воскресеньям он гулял в саду, наблюдая птиц и белок. Цветы наполняли окружающее приятным летним ароматом. Яковлев выгуливал свое беременное тело с настойчивостью курортника, желающего оздоровиться. Он с такой жадностью вдыхал почти свежий воздух, словно это был наркотик, одна капля которого стоит больших денег, и поэтому нужно стараться выжать максимум удовольствий из каждой мельчайшей частички, отведенной индивиду.

— Гуляете? — уважительно спрашивали его старые женщины, выходящие в сад посидеть на скамейке в раздумьях о социально-бытовых вопросах.

— Угу, — кивал им Яковлев, занятый своими размышлениями, и продолжал идти своей дорогой. Он был сейчас самодостаточен; он был поглощен будущей целью, как политик, ведущий общество куда-то вдаль; ничто в мире не затрагивало его дух, и ничто не вызывало в нем ни любви, ни ненависти. Довольный и таинственный, он смиренно ждал своего часа.

Однажды его вызвал начальник в кабинет, и Яковлев пришел туда, гордо неся свой живот, поддерживаемый корсетом.

— Артем Кондратьевич? — спросил начальник, вперив взгляд в яковлевский живот.

— Да, я!

— У меня есть для вас сногсшибательное сообщение, — сказал начальник каким-то презрительным тоном, — Но, по-моему, это просто бред собачий.

— Я вас слушаю, — сказал Яковлев.

— Дело в том, что мне только что позвонили из Нью-Йорка, — начал начальник свое сообщение, — так вот, вам присудили премию в один миллион долларов.

— Это чудесно! — воскликнул Яковлев. — А за что?

— По беременности.

— Прекрасно!

— Но это же чушь! — вдруг закричал начальник, ударив кулаком по своей ноге.

— Отнюдь нет, дорогой Иван Петрович, — радостно проговорил Яковлев. — Вы видите мой живот? Я беременен, в самом деле жду ребенка.

— Что ты мне дуру гонишь? — сокрушенно спросил Яковлева начальник. — Мужчина не может быть беременным. Как тебе это удалось?

— Вы что же, не знаете, как получаются дети? — злобно сказал Яковлев. — И вообще, я хотел бы не распространяться на эту тему.

— Ты страну опозорил, козел! — опять закричал начальник. — И вообще, ты все врешь. Ну-ка, показывай, что там у тебя!

Начальник сделал незаметный жест. Тут же откуда-то выскочили два сильных человека и схватили Яковлева под руки. Начальник встал из-за стола и подошел к перепуганному Яковлеву. Он расстегнул ему штаны, увидел корсет.

— Ах ты, сучка! — сказал начальник, бритвой разрезая корсет.

— Что вы делаете! — залепетал Яковлев, — это безобразие. Это насилие! Вы негодяй!

— Заткнись, — сказал начальник, отодвигая порезанный корсет, чтобы увидеть истину. Но разоблачения не получилось, потому что все, что находилось под одеждой и корсетом, было упругим и толстым человеческим животом, и вполне возможно, что там скрывалось некое маленькое живое существо, так как этот живот пульсировал, словно обнаженное сердце.

— Что это? — изумленно спросил начальник.

— Это живот мой… — прошептал Яковлев.

— А внутри что?

— Сынок… Я верю, что это сын, и он спасет мир, дав ему истинное понимание…

— Сейчас мы посмотрим, — сказал начальник, доставая из кармана большой нож.

— Аааа! — завопил Яковлев при виде ножа, пытаясь вырваться из рук сильных людей, держащих его.

— Молчи, гад! — кровожадно проговорил начальник, нацеливая нож куда-то в пупок. — Сейчас мы откроем твою тайну…

— Стойте! — вопил Яковлев напряженно дергаясь, как рыба в руках. — Это великий сын. Он нужен вам всем, это — спаситель, он даст вам истинную вершину; вы существуете сами для себя; ваше бессмертие есть дурная бесконечность, вам все равно; он должен появиться на свет; я вынашивал его так долго, стойте же!..

— Ах ты гнида! — разъяренно проговорил начальник. — Ты хочешь отнять у нас нашу вечную жизнь! Ну и что, что я буду в будущем рождении старой бабушкой, я люблю всю реальность, а не твое высшее ничто! Сейчас мы извлечем плод, и пусть нас судит наш земной суд, а ничего высшего нам не надо! Ты хочешь просто убить меня, негодяй!

— Милый мой, это не смысл! — крикнул Яковлев, но начальник не обратил внимания. Начальник любил кровь и конкретную действительность. Он размахнулся, чтобы вонзить нож, но тут же упал, сраженный пулей в самое сердце.

Его помощники изумленно стали смотреть по сторонам. В это время откуда-то появилось десять очень серьезных людей с пистолетами в руках.

— Простите нас за убийство, — сказал один из них с американским акцентом, — но это политическое убийство, поэтому ничего страшного. Этот человек угрожал вам, а мы должны привезти вас для получения вами премии по беременности. У нас не было другого выбора. Да ждет его высшая участь!

Яковлев был немедленно отпущен из сильных рук и препровожден в комфортабельный автомобиль, который тут же отправился в аэропорт. Там уже был собран большой митинг в его честь. Лучшие люди страны, рабочие и интеллигенты провожали первого в истории забеременевшего мужчину за границу, где давно еще была учреждена мудрая премия. Какой-то большой начальник громко захлопал при виде Яковлева, на которого еще в машине надели новый корсет и брюки.

— Мы горды тем, что отправляем за деньгами именно тебя! — сказал большой начальник в заключение длинного доклада о сущности происходящих событий.

Яковлев кивнул и помахал ручкой. Собравшиеся люди громко приветствовали его криками и лозунгами. Некоторые скептики кричали: «Покажи голый живот!», но их тут же арестовывали. Наконец митинг закончился, и Яковлева проводили в самолет, который быстро взлетел.

В самолете стюардессы окружили Яковлева вниманием и делились с ним советами об уходе за ребенком.

— Мне это не обязательно! — говорил Яковлев. — Вся страна будет заботиться о моем сыне.