Книга Змеесос, страница 61 – Егор Радов

— Вы правы!.. — удовлетворенно воскликнул Шульман. — Тренировки начинаются как раз с упражнений в произнесении слова «боцелуй». Нужна четкая, правильная артикуляция.

— Боцелуй, — сказал Миша.

— Почти. Попробуйте еще раз. Смотрите: «бо-це-луй».

— Боцелуй, — сказал Миша.

— Боцелуй, — сказала Антонина.

— У вас получится, — успокоительно проговорил Шульман. — А теперь вперед! Нас ждут игроки!

Он быстро побежал к бассейну, около которого действительно стояло восемь человек, и четверо из них были мужчинами.

— Боцелуй-салют! — бодро крикнул тренер Шульман, подойдя к ним.

— Уа! Уа! Уа! — отвечали они хором. Миша и Антонина взяли друг друга за руки и тоже пришли сюда.

— Слушайте! — обратился тренер ко всем. — Мы будем сейчас играть. Предлагаю составить две команды — мальчики против девочек.

— А я — гермафродит, — сказал кто-то и вышел вперед. Все посмотрели на его непонятный облик в желтом купальнике, скрывающем за собой наличие всех половых примет в этом организме, имеющем неприятное красное лицо; и стали шептаться, как будто были в школе на уроке пения.

— Фамилия, — строго спросил тренер.

— Коваленко.

— А кем вы себя чувствуете? — смягченным тоном спросил тренер.

— Гермафродитом.

— Всегда?

— Да нет. Не всегда. Иногда — мужчиной, иногда — девочкой.

— Ну, а сейчас?

— А сейчас я чувствую себя улиткой.

Сергей Шульман задумался, выпятив вперед губы.

— Хорошо, — сказал он. — Мы считали вас девочкой, вы и будете играть за девочек.

— Спасибо, — проговорил гермафродит и вернулся на свое место.

Антонина, послав Мише воздушный поцелуй, прошептала:

— Я буду играть против тебя — против тебя лично! Береги задницу, любимый!

— А ты не заразишь меня снова «копцом» через общий бассейн? — спросил Миша. — Все-таки я Яковлеву не верю!

— Нет, — ответила Антонина, усмехнувшись. — Уж это я знаю. Он не передается через бассейн! Поверь мне. И Щоно. В этот миг тренер Шульман вскочил на какое-то возвышение и достал небольшой фосфоресцирующий брусочек.

— Внимание, дружищи! — крикнул он. — Скоро я произведу вбрасывание «бурдюка», а вы пока встаньте прямо и не шевелитесь, потому что сейчас один дружище обработает поверхности ваших плавок специальным составом, необходимым для игры!

И они встали «смирно», и Миша тоже был с ними, и тоже стоял, ожидая своей порции состава, чтобы начать, наконец, замечательную спортивную игру, оздоравливающую его физическое состояние и отвлекающую его душу от ее прямой деятельности. Краем взгляда он увидел маленького усатого человека с ведром и большой кистью, который шел сзади них и мазал их какой-то клеевой красной жидкостью, и вскоре Миша тоже ощутил легкое прикосновение кисти; и ему стало мокро и противно, словно это был стыдный врачебный ритуал в детстве, когда пахнет клеенкой и эфиром. Задняя часть плавок слегка съежилась и, наверное, стала красной, как зад некоторых обезьян, и захотелось немедленно прыгнуть в воду, чтобы смыть это пятно, которое должно было привлекать ремни и крики, словно дневник двоечника.

— А теперь, — объявил Шульман со своего возвышения, — получите свои «пупки», дружищи.

Немедленно пришел длинный человек с охапкой «пупок», на него все набросились, чтобы выбрать «пупку» получше, и образовалась целая куча полуголых людей, которые толпились, наступая друг другу на босые ноги и сталкиваясь задницами, сиськами и руками, не замечая ничего вокруг, кроме вожделенной цели с ремнем на конце.

— Это моя! — кричала Антонина, отбирая увесистую белую «пупку» у зеленоглазой блондинки. Та визжала, пытаясь царапаться. Миша Оно ухватил что-то, потом бросил, потом снова схватил, осмотрев, и отошел в сторону.

— Плохая, ремень коротковат, — зашептал ему тренер со своего возвышения.

Тогда Миша, отбросив эту «пупку», ринулся в самый центр людской кучи, увидел мальчика, держащего в руках что-то роскошное, подскочил к нему и резким движением вырвал из рук действительно великолепную «пупку» с длинным оранжевым ремнем.

— Ах, нет! — крикнул мальчик и начал плакать.

— Моя, — оправдывающимся голосом проговорил Миша, отходя.

— Неправда!.. — пищал мальчик.

Тут тренер Сергей Шульман ударил четыре раза в ладоши и громко объявил:

— Уа! Раздача «пупок» закончена. Кто взял, тот получил.

Мальчик, ругаясь, взял первую попавшуюся «пупку» темного цвета и подошел к краю бассейна.

— Итак! — крикнул Шульман. — Приготовьтесь к игре. Возьмите ваши «пупки»… И… А… О… У… Ы!!! Кукирочки, кукирочки, кукирочки, буздик! Бры-бры-бры… БОЦЕЛУЙ!!!

И проорав это, он немедленным точным броском кинул «бурдюк» в самый центр бассейна, и тут же все эти десять дрожащих от нетерпения игроков ринулись в воду, которая была почти всем по пояс, и на миг все смешалось, как при раздаче «пупок», или если б это была оргия; но потом образовался необходимый порядок, и какие-то разнополые люди даже встали у «дырочек» своих команд, видимо желая стать чем-то вроде вратарей. «Бурдюк» не тонул в воде бассейна, но передвигаться было в ней довольно трудно, и игроки падали, плевались и вставали снова, опираясь на «пупки», чтобы достичь этого «бурдюка», который то взлетал высоко, шлепаясь затем в воду, то мчался по самой поверхности от удара чьей-нибудь «пупкой», как разогнавшийся плот, то застывал посреди двух враждебных игроков, сражающихся за «бурдюк» на своих «пупках», как на рапирах. У одной женщины лопнул лифчик, упав в воду, и кто-то, приняв его за «бурдюк», подбросил его высоко-высоко.

Миша Оно тут же включился в активную игру и носился повсюду, выставив свою «пупку» наперевес против женщин, как половой член, или пику. Было так трудно попасть в «дырочку»! Неожиданная передача — Миша получает «бурдюк» от оскорбленного им мальчика, он ведет его по воде, расталкивая всех, подбегает к «дырочке», никого, никого, только игрок без лифчика, ставший вратарем, стоит и строит глазки; ее грудь была нежной, как пуховая подушка, и чарующей, как летний зной… Миша смотрит в сосок, и девушка немедленно выхватывает «бурдюк», выбрасывая его своим.

— Это нечестно! — кричит Оно. — Это стриптиз! О, закрой свои голые груди!

— Мне все равно, — говорит она. — Такого правила нет. Я могу так играть.

— Мы все снимем лифчики! — гордо крикнула Антонина, отшвыривая от себя свой лифчик, как ненужную больше старую кожу.

— И ты, любовь! — говорит Миша и отворачивается, чтобы не видеть ее прелести, открытые теперь для всех.

Даже гермафродит снял лифчик, обнаружив недоразвитую грудь с коричневыми сосочками. Но мужчинам стало наплевать, и они еще увереннее начали свои атаки. Тренер Сергей Шульман сидел на своем возвышении и, как истинный комментатор, методично говорил: