Книга Якутия, страница 68 – Егор Радов

- Надо дальше бежать! - сказал Ылдя. - Сейчас стрелять будут.

- Я устал... - мрачно сказал Софрон.

- Давайте, а то облаву сделают!

- А куда нам бежать?! Мы обречены.

- Перестаньте! - строго крикнул Ылдя. - Побежим на аэродром. Там летчики Советской Депии. Если их не захватили, попробуем спрятаться там. Я вообще знаю туда ходы - золото-то вывозили в свое время...

- Так вы еще и вор! - жестко сказал Софрон.

- Перестань, сейчас главное выбраться из этого чертового Алдана. Ну, Семен, ну, гнида... И мои войска хороши. А ведь так раболепно ходили!..

- Не надо из себя дохлого разыгрывать на поле битвы! - нравоучительно сказал Софрон.

- Ну хватит вам! Вперед!

И они побежали, задыхаясь. Сзади донесся насмешливый голос:

- Время истекло! Стреляю!

Раздалась автоматная стрельба; стали падать какие-то ветки. Жукаускас и Ылдя, затравленно пригибаясь, бросились в сторону виднеющегося просвета - туда, где, как казалось, кончалась роща и начиналось что-то еще. Буквально через минуту стрельба закончилась.

- Это они так... - устало сказал Ылдя, - на всякий случай. Теперь можно не спешить. Пусть совсем стемнеет, и мы влезем в запретную зону аэродрома.

- А еда? - спросил Софрон. - А вода? Я скоро умру!

- Надо стойко переносить все, что с тобой происходит! - важно ответил Ефим. - Мы попробуем подцепить что-нибудь в аэропорту. В конце концов, купим каких-нибудь дерьмовых котлет, или коржиков.

- Нас же схватят!

- Перестань!.. - осуждающим тоном сказал ему Ылдя. - Надо бороться, дружок! А ты хочешь, чтобы тебе на блюдечке все принесли?

- Извините, - буркнул Жукаускас.

Ылдя вдруг остановился, лукаво посмотрел в усталое лицо Софрона, подмигнул ему и щелкнул его по плечу.

- Дружище мой! Ты же знаешь лучше меня, что в Алдан сейчас самолеты не летают. Значит и аэродром закрыт. А раз он закрыт - откуда же котлетки?

- Ух, е! - обескураженно выдохнул Жукаускас. - Так что же, блин, делать?!

- Вешаться, друг, - хитро улыбаясь, сказал Ефим. - Ничего, потерпишь, брат, человек может долго ничего не жрать.

- А пить, жажда?.. - укоряюще спросил Софрон.

Ылдя злобно развел руками, топнув ногой о почву.

- Ничего, обойдешься! - крикнул он прямо Софрону в лицо, брызнув слюнями. - Попьешь в унитазе!

- Так он же закрыт! -- воскликнул Жукаускас, отворачиваясь и утираясь.

Ылдя, разозленно вздохнув, прошептал какое-то ругательство.

- Ты что - болван? Стекло разобьешь. Водопровод работает!

- А если нет?! - жестко спросил Софрон.

- Да иди ты в задницу! - обиженно отрезал Ефим и быстро пошел вперед, не оборачиваясь.

Софрон смотрел ему вслед некоторое время, потом побежал за ним, догнал и положил свои руки ему на плечи.

- Что? - рявкнул Ефим, поворачивая голову и останавливаясь.

- Извини, пожалуйста, не обижайся, - залепетал Жукаускас, - я - глуп, я не прав, я случайно. Давай забудем, давай, как будто ничего не было, давай опять идти, чтоб все нормально. Это просто мои нервы, моя психика, мои особенности, моя слабость. Ну имей же снисхожденье, отнесись по-человечески, будь другом, прости засранца. Ну хочешь, я сделаю приседания, попрыгаю, покукую, поползаю?

Ылдя посмотрел на Софрона, растроганно усмехаясь, потом слегка постучал его ладонью по щеке, погладил затылок, причесал вихор на лбу, три раза чмокнул воздух перед ним и тихо проговорил:

- Ладно, полно, полно. Все забыто, все в прошлом. Я попробую достать и воды, и еды, нам нужно только проникнуть туда. И чтобы нас не взяли, и чтобы нас не забрали. Ничего, милый, главное - надеяться, любить и не бояться. И тогда самое высшее будет с нами, и Бог снизойдет.

- Я верю в Юрюнг Айыы Тойона! - тут же воскликнул Жукаускас.

- Слова и имена могут быть разными и любыми, - сказал Ылдя. - Важна истина и красота.

- Так пойдемте же в аэродром! - радостно вскричал Софрон. - Перехитрим советско-депский контингент, обойдем иннокентьевцев, покажем кукиш кому-нибудь еще. Я верю в Якутию!

- На-на, - сказал Ылдя.

Они вышли из лиственничной рощицы, в которой росли жалкие бананы, заставляющие мечтать о роскоши и несбыточной сочности, и медленно пошли вперед через пустое поле, простирающееся до зыбкого горизонта вдали, где были видны забор, маленькая башня и синий огоиек. Начались сумерки, ветер стих, бодрый холод таил в себе надежду на существование тепла, и темные, похожие на мрачные клубы дыма, облака вверху застилали звезды и луну, не позволяя им воссиять и осветить путь. Они молчали; их путь их вел через этот безумный огромный простор вокруг, напоминающий целую странную страну, или пропавший мир, в котором умер свет; и никакой музыки не звучало для них ниоткуда, и никакие чудесные существа нс шли им навстречу. Не было зари, не было покоя и уюта - только это одинокое бегство от врагов к врагам; их души излучали затерянность в опасной забытой реальности, существующей так же, как и все; их лица ощущали свежесть страшного воздуха, в котором чудились смерть и оставленность, и только синий огонек был добр, словно волшебная сказочная крестьянка. Травы настороженно шелестели под их ногами, будто ночные змеи; наслаждение возможностью близкой гибели кружило им головы и вселяло в них тяжелую веселость, напоминающую опьянение пыткой, или прощальный тост воина-смертника; тропа, пересекающая это поле надежды, была пряма, как для праведника дорога в рай, а деревья, оставшиеся позади, были черными и загадочными. Жукаускас и Ылдя шли в поле навстречу своей судьбе, склонив головы я напряженно смотря перед собой; у каждого из них существовала своя цель и задача, и каждый проживал собственные мгновения и шел по собственному пути, таинственному, словно истина, - но сейчас этот путь был для них единственным, и реальность принадлежала им вдвоем, и они были готовы остановить этот миг и праздновать здесь свой час; и они были счастливы.

- Как же здесь убийственно-тоскливо!.. - шептал Софрон, с восхищением озираясь вокруг.

- Здесь невозможно! - восклицал Ефим, вытягивая перед собой руки.

- Я люблю это поле и нас сейчас! - говорил Жукаускас, лихорадочно щелкая пальцами.

- Эта тропа стоит короны! - выкрикнул Ылдя, запрокидывая голову вверх.

Они шли, смеясь и грустно обнимаясь, и вечерняя тьма опускалась на них, как будто призрачный кокон. Поле было бесконечно-прекрасным, как Якутия, но оно закончилось в одной из своих точек, словно вселенная, завернувшаяся сама в себе, и перегорождающий забор возник из небытия, как демонический страж, или запрещающий знак.

- Мы подошли, - сразу же сказал Ылдя, указав на забор. - Надо перелезать и бежать к самолету.