Онлайн книга «Коммутация»
|
— Второй тост обычно пьют за родителей… — Витька замолчал, подбирая слово, — ушедшего. Я не видел родителей Аркадия. Но я знаю, что это замечательные люди, и я представляю как им сейчас тяжело. За них! Рюмки снова сдвинулись. Третий тост выпало произносить мне. Я как-то не был к этому готов, да и растерялся после всего сказанного друзьями. — Ребята. Я поднимаю этот бокал, закрытый хлебом, за друзей, за вас. Мне больно видеть, что я невольно принес вам такое горе. И я хочу выпить за дружбу — пока в мире есть дружба, жизнь продолжается! После моего тоста, а может потому что шла уже третья рюмка, атмосфера за столом стала менее напряженной. Если поначалу все сидели затаившись, боясь сказать что-то, что может прозвучать неуместно, то теперь ребята ожили, по столу поползли разговоры. Семен достал свой неизменный фотоаппарат и сделал несколько снимков. Артур предложил выпить за сессию, и все его поддержали. Аленка и Ольга насели на Игорька чтобы он взял гитару и спел. Постепенно все разбрелись по квартире и я тоже вышел из-за стола, чтобы не оставаться одному. В одной комнате пел Игорек, вокруг него сидели Аленка, Семен и еще кто-то. На кухне Руслан с горящими глазами что-то доказывал Лариске, а Лариска хихикала. На балконе курили, облокотившись на перила, слышались полупьяные голоса и смех — там кажется рассказывали анекдоты. В туалете кого-то тошнило. В коридоре меня поймал Шуршик. — О, з-здорово, Аркад. — Привет, Шуршик. — С-слушай, что-то я тебя х-хотел спросить… — Что? — Это… — Шуршик потупился. — С-слушай, ты ведь к-курсовую по с-сопромату уже сделал? У нас же в понедельник Косач будет принимать? — Опомнись, Шуршик, у меня в понедельник похороны. — Вот, и я про то же. У тебя с-случайно не второй вариант? — Откуда ты знаешь? — У меня как раз второй, а их всего два. С-слушай… если бы это… Ведь она т-тебе больше не нужна, ведь правда? Н-не мог бы ты ее… Ну в общем… — Шуршик совсем смутился и замолк. — Отдать тебе мою курсовую? — Вот было бы з-здорово! — Ну и идеи у тебя возникают спьяну! Хорошо. Как нам пересечься? — Я т-тебе вчера д-домой з-звонил, чтобы ты сюда принес… И это… Не было тебя… Ну давай я подъеду куда-нибудь… Как тебе удобнее… — Ну давай в понедельник после похорон я заеду в институт. — Аркад, а вот можно… завтра? Я бы тогда в п-понедельник сдал Косачу… — Ну хорошо, завтра, — я вздохнул, мне не хотелось появляться дома до похорон. Мы договорились встретиться в метро, и Шуршик отвалил. В гостиной запели нестройными голосами «Ой, мороз, мороз», и тут же раздался дурашливый вопль подвыпившего Баранова, перекрывший хор: «Ой, понос, понос, не понось меня-а-а-а!» Кто-то заржал, послышался возмущенный вопль Ольги, и Баранова выпихнули в коридор. — А, Аркад! — обрадовался Баранов, увидев меня. — У меня к тебе дело на сто рублей. Ты же у нас ботаник, да? — В смысле? — спросил я ледяным тоном. — Ну ты это… Курсовую по сопромату как? — Я ее уже Шуршику обещал. — Блин, какая сволочь Шуршик! — возмутился Баранов совершенно искренне. — Все, накрылась медным тазиком сдача в понедельник! — А о чем ты раньше думал? — Ты ботаник, тебе не понять. Стоп. А что у тебя еще осталось? — Могу тебе свою зачетку отдать. — Да на хер она мне нужна! Чего ты такой злой и жадный? Конспекты есть по матанализу? — Есть. Кроме одной лекции, когда меня Макаровна выгнала. — Ура, живем! Забито! С тебя конспекты! — Хорошо, у нас завтра стрелка в метро с Шуршиком, подваливай. — Завтра я не могу! — огорчился Баранов. — Завтра у меня это… Личная жизнь намечается. — Значит через Шуршика передам. — Ага! — возмутился Баранов. — Он себе захапает! — Ну это вы там с ним сами разбирайтесь. — Ладно, разберемся. Спасибо тебе, ты меня выручил! — Баранов хлопнул меня по плечу и оглянулся. — Так, я забыл, где здесь сортир? Он ушел. Из комнаты выполз Серега, лицо его было красным, он держался за стенку. — А, блин, Аркадий! — произнес он заплетающимся языком. — Стой, послуш… Ик! Послуш… Вот скажи, вот я тебе друг? — Друг. — Прально! Пойдем выпьем. — Я не пью. — Ты охренел? Тебе завтра в гроб, а ты не пьешь? — Не в гроб, а в мир иной. Я не пью. — Ты меня обижаешь! — насупился Сергей. — Я тебе друг? — Друг. Сергей обнял меня за плечи, навалившись. — А вот Лебедев — с-сука. Он про тебя знаш-ш-што говорил когда ты к нам на Новый год не приехал? — Серега, прекрати. — Ты-ы-ы… — Сергей помахал пальцем перед мои лицом. — Ты мне рот не затыкай, понял? Я тебе друг — ик! — каких поискать мало! Тебе завтра в гроб ложиться, а ты мне, живому, рот затыкаешь. Не дело это, понял? Пойдем с тобой выпьем! — Я не пью. — А я хочу! Имею право выпить с трупом друга! — Я не пью. И я не труп, трупы в морге лежат — иди туда и пей. — Ты дурак! — обозлился Сергей. — Тебе же там, в гробу, никто больше не нальет. Ик! Там ты таких друзей не увидишь! — Ага, в гробу я видал таких друзей, — пробормотал я в сторону, но Серега все-таки услышал. — Вот так да? Вот все с тобой понятно. Вот ты и прояснился весь, блин! — казалось Сергей обрадовался. — Вот ты такой всегда и был. Эгоист! Инди… идиви… видуалист… инди… инди… иди в задницу короче, козел рогатый! Я решил, что на сегодня с меня хватит, отпихнул его и вышел из квартиры Глеба, тихо прикрыв дверь. Дома были отец с матерью, они что-то готовили для предстоящих поминок. Мать постоянно плакала, отец выглядел подавленным, но держался. Я было вызвался помочь им что-нибудь нарезать или там повертеть мясорубку, но они отказались, и я пошел в комнату слушать музыку. Вечером мы тихо, по-семейному посидели за столом, только мать все время плакала и причитала. Но все еще было ничего, пока я не рассказал по Михалыча и историю с модулем. Отец возмутился и стал ругать меня что я такой лопух — по его мнению, я должен был плюнуть Михалычу в морду и уйти, хлопнув дверью, пусть сам доделывает модуль. — Сынок, это что же, ты для нас будешь еще после смерти работать? — возмутилась мама. — И не вздумай! — Модуль я доделаю, — сказал я угрюмо. — Ни в коем случае! — заорал отец. — Я тебе запрещаю! — Как мы себя будем чувствовать с этими деньгами? — закричала мама. — Что о нас люди скажут — что мы сына после смерти гоняли на работу? |