Книга Медное царство, страница 63 – Виктория Князева

Он спрыгнул, снял со своего коня сбрую и надел на одну из кобылиц. Та попробовала было взбрыкнуть, но покосилась на оскалившуюся Весту и мигом притихла.

— Вот и все! — потрепал Пересвет ее по холке, взобрался на другую лошадь и крепко намотал поводья на руку. — Ваня, где ты там?

Ваня стоял в раздумьях. Царские кобылицы были, знамо дело, неоседланные, стремян не было и в помине, поэтому как взбираться на такую лошадку — загадка. Наконец Иван сообразил встать на пень, подтянулся кое‑как и с грехом пополам очутился у кобылицы на спине. Та почуяла неопытного наездника и недовольно вскинулась, но Веста ее быстро успокоила. Затем она перегрызла ивовые прутья и освободила ноги лошадей. Тронулись потихоньку.

— Хранимир! — крикнул Пересвет коню. — Ступай за мной!

Конь заржал и покорно двинулся следом, настороженно поглядывая на волчицу. Прошли лес, поле; кобылицы уже не порывались убежать на вольные луга, шли тихим шагом, низко опустив убранные цветами головы.

К Золотым воротам подошли, когда уже совсем стемнело и на небе показались первые звезды. Стражник, все тот же усатый толстяк, уважительно посмотрел на кавалькаду и даже сделал попытку поклониться. Но, убедившись в том, что его порыв не оценен, снова погрузился в полусонное состояние. Кобылицы, чуя, что их снова собираются загнать в тесные конюшни, начали громко ржать. Ване стало их жалко:

— Да что он, царь Кусман, неужели не видит, что его лошади по колено в грязи стоят?

— Да все он видит, — фыркнула Веста, — только ему и дела мало. Главное, что кобылицы его собственные, а остальное ему неважно.

— Эх, — сокрушенно покачал Ваня головой, — такие лошадки и в таких руках!

— Ничего не поделаешь, — вмешался Пересвет, — я так думаю, недолго им здесь пробыть осталось. Коли моя мать захватит Золотое царство, кобылицы перейдут к ней. А она лошадей любит.

— Ну хоть что‑то она любит, кроме власти, — вздохнул Ваня, — и то хлеб.

Наконец прибыли к дворцу. Кое‑как завели сопротивляющихся лошадей в конюшни, сняли узду Хранимира, закрыли двери на тяжелый засов.

— Где ночевать будем? — поинтересовалась Веста. — Али прямо на площади?

— Нет, только не так, — испугался Иван, — я помню, как у меня после такого спанья все тело болело Давайте лучше на постоялый двор, хорошо?

— Хорошо, — кивнула волчица, — вы давайте туда, а я, с вашего позволения, тут прикорну.

— Как это тут? — огорченно произнес Ваня. — Давай‑ка с нами!

— Нет, — твердо сказала Веста и закрыла глаза.

Иван вздохнул, посмотрел на Пересвета:

— Ну что, пойдем?

— Пойдем.

Оба быстро направились к знакомому уже постоялому двору, поздоровались с хозяином, который отчего‑то был грустен и мрачен, молча съели поставленный перед ними ужин, молча отправились в отведенную им светелку. Хозяин отрывистым и злобным голосом заявил, что свечей он не отпустит и не потерпит никаких ночных гуляний. После чего он пожелал доброй ночи и удалился, шаркая босыми ногами, сморкаясь и ворча под нос что‑то зловещее.

Комната оказалась маленькой и темной. Единственное окошко было задернуто занавеской из плотной ткани, да так, что из‑под нее не пробивался ни единый лучик света. Пересвет достал из кармана огарок свечи, щелкнул кремнем, зажег. В углу стояла небольшая кровать, крытая старым ковром, стул о трех ножках, на полу валялись какие‑то тряпки и лежал пестрый половичок. Больше в комнате ничего не было. Ваня вздохнул и, не раздеваясь, залез на кровать, накрылся ковром и тотчас уснул. Пересвет походил еще немного взад‑вперед, выкурил трубку и тоже лег спать. Оба спали как убитые и ничего не видели во сне. А на рассвете прямо под окнами заголосил петух.

Ваня открыл глаза, вскочил, отодвинул занавеску, открыл ставни. В комнате тут же посвежело. Иван увидел, что еще даже солнце не встало, выругался, огляделся в поисках чего‑нибудь тяжелого, нашел на столе чашку с отломанной ручкой. Плохо соображая, что делает, он запустил чашкой в петуха, не попал, но зато добился своего — петух замолчал и бросился куда‑то бежать по капустным грядкам. Иван снова лег, закрыл глаза, но больше так и не уснул. Встал, стараясь не разбудить Пересвета, тихо прикрыл за собой дверь. Нашел сонного хозяина, расплатился с ним и пошел обратно к площади. Постепенно светало, город просыпался, открывались лавки, две женщины ругались возле колодца, размахивая руками. Дворец показался сегодня еще более убогим, в свете первых утренних лучей он приобрел кроваво‑красный оттенок, стал будто меньше размером и еще более неопрятным.

Веста крепко спала, свернувшись клубком, так что непонятно было, где хвост, а где морда. Ваня сел рядышком с ней, погладил, еще раз изумился, какая же мягкая у нее шерсть. Странное дело, но Иван все больше и больше привязывался к волчице, с тоской думая о том, что ему рано или поздно придется с ней расстаться. Он был уверен, что она никогда не предаст, не бросит, всегда выручит, и сам был готов отплатить тем же, без раздумий он пошел бы за ней на край света. И дело было не в том, что Иван считал себя ее должником — дело было в чем‑то другом. А в чем — Ваня пока не знал.

— Доброе утро!

— Доброе, — очнулся Иван от размышлений, открыл глаза и тут же зажмурился: солнце уже поднялось и. светило прямо в лицо. — Как спалось?

— Хорошо, — потянулась Веста, — даже очень славно. А тебе?

— Замечательно.

— А где Пересвет? — поинтересовалась волчица без особого интереса.

Ваня пожал плечами:

— Не знаю, я ушел, он еще спал.

— Как же, спал он, — усмехнулась Веста, — поди, раньше тебя поднялся и пошел город осматривать.

— Не знаю, — честно признался Ваня, — я не слышал, чтобы он уходил.

— Конечно, не слышал! Ты же спишь как убитый!

Иван хотел возразить, но тут как раз показался Пересвет, чисто умытый, свежий и с мокрыми волосами. На нем были надеты только штаны и белая рубаха, железные же доспехи висели у седла Хранимира, которого Пересвет вел в поводу.

— Доброе утро!

— Здравствуй, — пробурчала Веста. Видимо, сегодня она была не в духе. — Где был?

— Где был, там уже нет, — таинственно проговорил Пересвет и поднес палец к губам, — тсс!

Веста возмущенно фыркнула, и Ваня поспешил переменить тему:

— К лошадкам пора.

— Пора, — быстро кивнул Пересвет и подмигнул Ивану: молодец, мол, не растерялся.

Волчица, ворча что‑то под нос, тоже пошла в конюшню. Отодвинули засов; кобылицы уже били копытами, слыша шаги. Только Ваня и успел, что дверь открыть — вылетели царские лошадки, как ветер, помчались, задрав хвосты, на вольные луга.

— И теперь что? — поинтересовался Пересвет. — Давай, зови свою девчонку.