Онлайн книга «На суше и на море»
|
– А у офицера? – поинтересовался Задов, пристально наблюдая, как Илья осторожно свинчивает крышку. – У хорошего – коньяк. В худшем случае – спирт. – Медовуха! – восторженно ахнул Задов, когда сладковатый запах поплыл над ночной прерией. Где-то вдали завистливо взвыли и тотчас заткнулись голодные койоты. – За Питсдаун [12] ! – не вставая, произнес импровизированный тост Илья. – Гип-гип, ура! – подхватил Задов, принимая флягу. – Утро с вечера мудренеет, – меланхолично согласился бек в ожидании своей очереди. Спустя полчаса бек с Левой устроились у костра в палатке, а выспавшийся за день Илья ушел в степь гонять несчастных койотов. * * * Утро было ясным. – А где фургон? – поинтересовался бек у Ильи, выползая из палатки и потягиваясь. Илья махнул рукой в сторону тлеющего костра. Батыр понимающе кивнул, пихнул все еще дремлющего Задова в бок и, наполнив миску водой из фляги, начал умываться. Лева свел утренние водные процедуры к почесыванию тельняшки в районе живота. – Тимофеич, – заискивающе глянул Задов на Илью. – У нас шампанского не осталось? – Нет, – коротко отрезал Илья, делая последний глоток. Подтянутый и отдохнувший, он лучился энергией. Харизма его сияла, глаза задорно блестели, руки подрагивали от нетерпения взяться за дело. – Вперед, коллеги! Питсдаун лучше всего осматривать на рассвете. Пока все спят. Это, оказывается, недалеко. Во-он, за тем холмиком. Десантники собрали нехитрую поклажу, оседлали лошадей и направились к холму. – Странное животное, – заметил бек. – Восемь лап и две морды. Даже у Брема не встречается. – А вон еще одно. И еще, – разделил удивление батыра Лева. – Илья Тимофеевич, ваша работа? Муромец самодовольно усмехнулся. Койотов он ловил всю ночь, а поймав, связывал их хвостами и отпускал на волю. – Новый вид! – заботливо пояснил он. – Продукт местной эволюции. Обратите внимание, в каждом паракойоте есть самец и самка. Дуров бы одобрил. – А вон бракованный! – ехидно заметил Задов. Последний зверь и впрямь был неуклюжим, поскольку состоял из пумы и молодого буйвола. – Койоты кончились, – пояснил Илья и помрачнел. – Р-разговорчики в конном строю. Левка, прими правее, затопчу. – Все когда-нибудь кончается, – согласился бек, слегка пришпоривая свою тупорылую коротконогую лошадь, на которую с недоумением косился не только Илья, но и Сивка-Бурка. – Бек, – нерешительно осведомился Илья, – слышь, бек… Ты откуда эту образину взял? Батыр недоуменно покосился на свой транспорт, словно видел его первый раз в жизни: – Эту, что ли? – Эту, эту. – Пржевальский подарил. Я у него проводником прошлым летом подрабатывал. – Морда у нее тупая, – заметил Задов. – Смех, а не лошадь. – Чья бы мычала, Левка, – разозлился бек. – Твоя кляча вообще еле ноги передвигает. Барахло. Услышав свое имя, кобыла Задова даже споткнулась. – Барахло, – легко согласился Задов. – Я ее у переселенцев за гроши купил. Зато не пришлось карусель гонять. Вот возьму и накатаю рапорт Баранову, что ты, пользуясь… гм-м… задумчивостью Ильи Тимофеевича, в личных целях использовал общественный транспорт. – Это когда? – насторожился Илья. – Вчера, Илюшенька, – заторопился доложить Задов. – Давеча, когда мы в карусель сели, вы уснули, а бек говорит: «Давай ко мне в аул заглянем, кумыса попьем. А сам загнал на помост свою лошадь и сказал: „Поехали!“ И взмахнул рукой.Так кумыса и не попили. Муромец осуждающе глянул на бека: – Как же вы так, Батыр Бекович? Сейчас бы кумысика – самое то было бы. Заместо шампанского. Батыр виновато потупился: – Спешил я очень. – А я Баранову все расскажу, – заверил бека Задов. – Извиняйся, гад, за «барахло», или кирдык тебе. Батыру извиняться очень не хотелось, но связываться с Левой не хотелось еще больше: – Пардон, – хмуро буркнул он. – У тебя замечательный скакун, Лева. Мустанг-ахалтекинец чистых кровей. Племенная лошадка. Завидую. – Мне-то твои извинения на кой? – удивился мстительный Задов. – Ты перед Барахлом повинись. И на коленях. Тпру, залетная! Левина кобыла недоуменно оглянулась, не понимая, чего от нее хотят, и на всякий случай замерла, изредка подрагивая шкурой. – Отставить неуставщину, – недовольно повысил голос Илья. – Нашли время счеты сводить. А ты, Левка, имей в виду, что ты прямой соучастник порожнякового прогона карусели. Ты беку препятствовал? Нет? Ну то-то. Пшел вон, сволочь вшивая! Последние слова Ильи относились не к Задову, а к какому-то бомжеватого вида пьяному мужику в грязном котелке, вцепившемуся в стремена Муромца. Илья беззлобно пихнул кованым сапожищем в рожу алкоголика, и тот отлетел к коновязи у салуна. Аркаимские ратники уже ехали по Питсдауну. Городок был пыльным, небольшим. Всего в нем было три улицы. Центральный проспект – Даун-стрит – начинался декоративной фанерной аркой с выцветшим на солнце баннером «Велкам ту Питсдаун». По правую сторону улицы располагались последовательно официальные и коммерческие заведения: водонапорная башня, салун «Дикий запах», цирюльня, похоронное бюро, аптека, публичный дом, банк, полузвездочный отель с заваленной навозом парковкой– коновязью, станция дилижансов, офис шерифа и салун «У пана в шопе». По левую сторону ровным рядом вытянулись жилые дома, в основном в три этажа. Некоторые из строений, на взгляд Задова, выглядели вполне прилично. Пыльная, в редких кучках навоза Даун-стрит заканчивалась небольшой площадью, где располагались мэрия, заколоченная брусьями крест-накрест библиотека, общественный туалет и церковь. В центре площади одиноким зубом торчала виселица на помосте. За церковью в хиленькой рощице угадывалось городское кладбище. А вообще деревьев было мало. – Стоять, незнакомцы! – донесся до десанта невнятный, но требовательный окрик от офиса шерифа. Насупленный мэн [13] с двухдневной щетиной, в сапогах со шпорами-колесиками и замызганных потертых штанах с бахромой решительно встал с плетеного кресла-качалки, стоявшего на широком низком крыльце, и вышел на дорогу. На черной рубахе мэна блестели две серебряные звезды – соответственно на правом и на левом нагрудных карманах. Голову венчала франтоватая шляпа. – Стоять, – повторил шериф, перегораживая им путь и засовывая большие пальцы рук за кожаный пояс в стальных заклепках. На бедрах шерифа болтались два кольта в расстегнутых кобурах. |