Книга Тамбовский квартет. Побег из Шапито, страница 25 – Сергей Панарин

– Что тут понимать? – заржал Вонючка Сэм. – Тебе пожелали хорошей варки.

– Прикуси язык! – сказал кенгуру.

– Высуни и наклонись. Я прикушу, – парировал скунс, тряся напряжённым хвостом.

– Сейчас он станет брызгать! – Петух взлетел на поваленный ствол, спасаясь от химической атаки.

– Стоп! Молчать! Баста, парни! – завопил Эм Си. – Зачем грызётесь, ругаетесь угарно? Наша сила не в склоках, братья. Заключите друг друга в объятья, помиритесь, не деритесь, к нормальному диалогу вернитесь. Неужели вы люди, а не зверьё?! Стыдно за вас, йо!

Циркачи устыдились. Пожали лапы, попросили прощения. Петер спустился, клюнул шутливо скунса в нос. Вонючка Сэм чихнул.

Чих – известное лекарство, улучшающее настроение. Американец улыбнулся, принялся с энтузиазмом за жвачку.

– Не хочу обратно в шапито, – вдруг сказал он.

– Я тоже, – согласился австралиец.

– Я хотеть желать быть на исторический родина, в славный Гамбург, но не цирк, – вставил реплику Петер.

– Да, в Африку бы… Или в Англию, йо… Посмотрел бы на неё, – протянул Эм Си.

Все остались довольны. Один Ман-Кей не сильно радовался.

– Что с тобой, приятель? – спросил Гуру Кен.

– Хочу кушать, есть, лопать, – проговорил шимпанзе. – Желудок пуст, им можно хлопать себя по рёбрам изнутри… Мне бы бананчик, два, три… Но я не волшебник, не маг. Всё, парни, ухожу в ближайший продмаг!

Эм Си принялся карабкаться по склону оврага.

– Куда ты? – окрикнул друга кенгуру.

– В ближайшее село. Йо, живот свело!

Ман-Кей скрылся из виду.

– Кто-то должен с ним пойти, – сказал Гуру.

– Ты не мочь, и Парфюмер нихт. – Петер почистил клюв о веточку. – Я иметь долг идти за Эм Си. Деревня, курки, петушок. Нет подозрения.

– Дуй, – кивнул австралиец.

Никому не нравилось разделение, но шимпанзе нужна была еда, а оставлять товарища одного – последнее дело.

Тамбовские звери стояли возле странного сооружения, обтянутого сеткой. Произведение искусства Феди и Вити воистину притягивало внимание. Кубический каркас чуть ниже человеческого роста, невод с остатками сухих водорослей. Несмотря на свою убогость, конструкция завораживала.

Внутри, в самом центре, стояла маленькая деревянная кубышка. Крышки на ней не было, и до носов зверей отчётливо доносился аромат мёда. Осы также услышали чудесный запах. Они слетались к ловушке, некоторые путались в мелкой сети, другие успешно находили вход, устроенный в центре одной из стенок куба.

– Ох, держите меня семеро, – хмуро произнёс Михайло, переступая с лапы на лапу.

– Ломоносыч, ты же не собираешься?.. – робко проговорила Лисёна.

– Да, Василиска, собираюсь, – обречённо сказал медведь, глотая слюни. – Пахнет-то как… Просто обалденно.

– Михайло Ломоносыч, очнись! – изрёк волк, становясь между сетчатым кубом и губернатором.

– Да ладно, Серёга, – преувеличенно беспечно отмахнулся бурый гигант, пряча бегающие глаза. – Я же осторожненько…

Лиса, волк и ёж чувствовали: медведь борется со своей природой, но зов лакомства одерживает верх, чары мёда опутывают разум Михайлы, сковывают волю, пьянят…

– Дорогу, Серый, – потребовал Ломоносыч.

Серёга немного попятился к ловушке, пепельная шерсть на загривке вздыбилась, голова пригнулась к земле.

– Пр-р-роснись! – прорычал волк.

– Не зли меня, – угрожающе тихо промолвил Михайло.

Лисёна забежала за спину губернатору, вцепилась зубами в его заднюю лапу. Медведь, почти не отвлекаясь, стряхнул рыжую на траву. Лиса перекувыркнулась, вскочила, рассерженно замела хвостом.

– Увалень косолапый! Ну-ка, иди сюда, я тебе морду расцарапаю да уши пообкусываю! – принялась дразниться Лисёна.

Михайло обернулся:

– Смотри, Василиска, как бы не пришлось пожалеть о сказанном.

Серёга воспользовался тем, что медведь отвлёкся, и прыгнул, сметая Ломоносыча наземь. Они кубарем откатились в разные стороны, встали, готовые вцепиться друг другу в глотки.

– Эх, скунса бы сюда, он бы запашок подправил, – с досадой прошептала Лисёна.

Тем временем Колючий, о котором никто не вспоминал, зашёл в ловушку, аккуратно миновал прутик, приводящий в действие запирающее устройство, обнял кубышку, поднял её и, отдуваясь от ос, вынес наружу.

– Эй, хватит! – крикнул он, поставив мёд перед входом.

Михайло увидел кубышку, забыл обо всём, подлетел (ёж еле успел отпрыгнуть), схватил, принялся лакать янтарное лакомство. Он самозабвенно пиршествовал минут десять, ворочаясь, пересаживаясь и долго вылизывая пустую уже ёмкость. Потом счастливо зажмурился, откатился на спину. Как выяснилось, внутрь сетчатого куба.

Голова угодила в прутик, тот упал, сетка накрыла верхнюю часть тела медведя.

Отчаянно брыкаясь, Ломоносыч принялся стаскивать невод. Лапы норовили застрять, запутаться в коварной сетке. Но в конце концов Михайло вынырнул из кокона, отпрыгнул от коварно сложившейся ловушки, затряс ушами.

– Ох… – выдавил медведь-губернатор. – Как же чудовищно стыдно! Дурак старый…

И заковылял в лес.

– Мих… – хотела окликнуть лиса, но Серёга взглядом дал понять, дескать, не трогай его сейчас, ему и так плохо.

– Что будем делать с сеткой? – деловито спросил Колючий.

– Ну, есть тут неподалеку ямка подходящих размеров, – улыбнулась Лисёна.

Эм Си Ман-Кей целенаправленно топал к деревне. Ему подсказали дорогу местные бурундуки. Правда, они предупредили, что где-то впереди засели браконьеры, но шимпанзе уже было всё равно.

Петер, бегущий следом за другом, то и дело начинал его уговаривать:

– Ахтунг, Эм Си! Бывай осторожный! Враг не хотеть дремать.

Ман-Кея эти беспокойные куриные вопли не особо останавливали.

Когда шимпанзе и петух вышли на поляну, где горел костёр и стояла палатка браконьеров, Витя и Федя как раз допивали чай. Узрев экзотическую парочку, нагло двигающуюся мимо, охотники аж захлебнулись.

Эм Си обернулся на кашель. Втянул воздух широкими ноздрями. «Нет, ничего вкусного, йо», – констатировал Ман-Кей и проследовал дальше. Петер семенил за товарищем, как Пятачок за Винни-Пухом.

– Вить, ты узнал? – просипел Федя.

– Угу.

Долговязый в сердцах отбросил кружку. Обезьяна! Не снежный человек, как вчера показалось из-за кустов, а простая банальная обезьяна.

– Но откуда? – задался вопросом коротышка. – Откуда здесь мартышка?

– Макака, – автоматически, из упрямства поправил Витя.