Книга Единственная женщина на свете, страница 23 – Татьяна Полякова

– Не за что. Кланяйтесь Агате Константиновне.

– Непременно.

Я выскользнула из кабинета, прикидывая, стоит ли позвонить Агатке или лучше нанести ей визит. Сестрица у меня трудоголик и сейчас, скорее всего, в офисе. Я набрала номер, короткие гудки были мне ответом. После третьей попытки я чертыхнулась и поехала к сестре.

Агатка окинула меня тревожным взглядом и спросила:

– Есть новости?

– Кланяется тебе Екатерина Андреевна.

– Какая еще Екатерина Андреевна?

– Тебе лучше знать. Фирма «Твой дом».

– Кланяется, и что?

– Не худо бы разузнать все возможное об этом типе. – Я положила листок бумаги с данными Паринова на стол. Сестрица пробежала глазами написанное и на меня уставилась.

– Он имеет отношение к Милке?

– Может, и имеет, – кивнула я.

– Узнаем, – заверила сестрица с хитрой улыбкой. Преступники всего мира должны бы были содрогнуться. – Настроение хреновое?

– Как же без этого?

– Понятно. А я проявила интерес к Берсеньеву.

– И что?

– Отзывы самые положительные.

– О его отвергнутой пассии что-нибудь известно?

– Известно, что она есть, зовут ее вроде бы Наташа…

– Не густо, – покачала я головой.

Агатка вздохнула.

– Придется обращаться к ментам. С Берсеньевым беседовали, их девица должна была заинтересовать как возможный подозреваемый.

– Ну так обратись, – кивнула я. – У Берсеньева, кстати, есть алиби на ночь убийства?

– Был дома. Спал в одиночестве. Хотя, по его словам, вечер, а также ночь они планировали провести с твоей подругой. Но в обед Милка сказала, что мать чувствует себя неважно и она останется с нею. Он ей несколько раз звонил на мобильный, но телефон был отключен.

Я пожала плечами.

– Вполне возможно. Милка вряд ли хотела вступать с ним в разговоры. А домой он не звонил?

– Звонил около девяти, Милка сказала, что с матерью все нормально, но она все равно у нее останется.

– А на мобильный он звонил до или после девяти?

– Последний раз часов в одиннадцать. Так как она не отвечала, решил, что она легла спать, и более не беспокоил.

– В одиннадцать она ждала меня возле гастронома, – вслух подумала я. – Алиби у него, по сути, нет.

– Повода ее убивать тоже. Он живет на третьем этаже, в доме консьерж, который утверждает, что мимо него мышь не проскочит. Ночью у соседей, что над Берсеньевым живут, трубу в туалете прорвало, они его малость затопили. Так что в половине третьего он точно был дома, это подтверждают и соседи, и консьерж.

– В доме только один выход?

– В доме подземный паркинг, но там охрана на выезде и видеокамеры. В подъезде, кстати, тоже. Не мог он дом незаметно покинуть, в общем, есть у него алиби. А вот мотива нет.

– Чухонка, – напомнила я, скорее из вредности.

– Он решил убить твою подругу, чтоб вернуться к прежней пассии? С какой стати? Мог бы просто послать ее подальше.

– Может, совесть не позволяла.

– А против того, чтоб ее утопить, совесть не возражала. Фимка, – помолчав, позвала Агата. – Он тебе чем-то не приглянулся?

– Нормальный мужик, по-моему, – пожала я плечами.

– Тогда в чем дело?

Я подумала, стоит ли рассказать Агатке о странном обитателе дома в Лесном и диктофоне с голосом Берсеньева, и решила, что рановато. Не впечатлится Агата Константиновна моим рассказом. Голос – это только голос, и слышала я его несколько месяцев назад. Могла и напутать.

– Его внешний облик как-то не стыкуется с рассказами Милки, – ответила я уклончиво.

– То есть? – нахмурилась сестрица.

– Ну, по ее рассказам, – заунывно начала я, – Берсеньев парень мягкотелый, метался от одной бабы к другой, завел подружку на стороне, а Милке об этом сказать боялся. Пока она, заподозрив неладное, его мобильный не проверила, а там куча эсэмэсок пикантного содержания. Милка устроила скандал, а Берсеньев принялся отнекиваться, врал, пока она его не выследила и к стенке не приперла. Квартиру Милке купил, чтоб компенсировать потраченные на него месяцы жизни.

– Парень он не бедный, мог и потратиться.

– Мог, конечно. А мог послать подальше и с работы уволить тоже мог, чтоб глаза не мозолила.

– Чувствовал себя виноватым.

– Берсеньев, которого я видела, не показался мне человеком, способным испытывать чувство вины по такому незначительному поводу. Одним словом: акула капитализма. А такие типы со своей совестью всегда способны договориться.

– Ты считаешь, твоя подруга знала о нем нечто такое… и он пытался ее задобрить?

– Если верить Славке, «ничего такого» не существует. У Берсеньева врагов нет.

– Врагов, может, и нет, а грешки вполне могут быть. Особенно когда речь идет о больших деньгах.

– Ну так найди что-нибудь, – сказала я. – Должна быть от тебя польза.

– Уж расстараюсь, – съязвила сестрица.

Мы немного помолчали, и я сказала:

– Дала бы ты мне документ, что я у тебя работаю.

Агатка вполне отчетливо икнула.

– Это была мамина идея, – сказала она.

– Ясное дело. И ты от нее не в восторге?

– Само собой, я ж не сумасшедшая.

– Я тоже. Так что успокойся, работать у тебя я не собираюсь.

Агатка с облегчением вздохнула.

– Тогда что за документ тебе нужен?

– Хочу с народом пообщаться, вопросы задать. А народ очень уважает бумажки с печатями. Конечно, я могу купить удостоверение, покопавшись в Интернете…

– С ума сошла, – возмутилась Агатка. – Чтоб тебя поймали с липовой ксивой?

– Да кому надо меня ловить? – поморщилась я.

– Ладно, что-нибудь придумаем. Пожалуй, с Берсеньевым мне стоит познакомиться, – в задумчивости произнесла она.

– Есть идеи?

– Есть общий знакомый. Попробую организовать дружеский ужин.

– Попробуй. – Я поднялась и направилась к двери.

Оказавшись на улице, я взглянула на часы. Половина седьмого. До поселка, где жил Паринов, на машине не больше часа. Отчего бы не навестить племянника? Скорее всего, разговаривать он со мной не захочет… а ну как он любитель блондинок? Потоптавшись возле машины, я вернулась к сестре, не вызвав своим появлением особого восторга.

– У тебя есть во что переодеться? – спросила я.

– А у тебя нет?