Книга Очарованный дембель. Сила басурманская, страница 7 – Сергей Панарин

– Стойте, басурмане безголовые! – неистовствовал ученый.

Караванщики не слышали. Всадники и два возка лихо вкатились в ворота, и летописец издал жалобный вопль:

– Сгинули, черти желтомордые!

Иван проявил жестокость, гаркнул по-военному:

– Отставить сопли! – и мягче, растерянно добавил: – Блин, объяснишь ты нам, в чем дело, или нет?

– Они туда хотели, – заныл Неслух. – Знать, нетути им дороги оттоль…

– Почему? – Егор насел на убивающегося мужичка с другой стороны. – Ограбят, что ли? Так я им там всем…

– Сущеглупые отроки! Кто в Крупное Оптовище по желанию ступит, тот оттуда не воротится.

– Что за хрень? – вырвалось у Старшого.

– Хреновая, – вздохнул книжник, успокоившись и притормозив ослика. – В незапамятные времена здесь жил купчина Купердяй. Умудрялся снегом зимой торговать, да такой оборотистый был, что втридорога продавал. А приобретал-то за сущие копейки! Талант в нем наличествовал, а вот совести не водилось. В младенчестве прочитал черную книгу Спекулянда Заморского «Как стяжать богатство, ни куя, ни пахаючи». Познал купеческие секреты. Стал богатейшим человеком, а родную свою деревеньку Малые Оборотцы превратил в огромную ярмарку Крупное Оптовище. Никого не жалел Купердяй, обжуливал и малого и старого… Пока не ободрал как липку одного дедка тощего. «Доволен собой?» – спросил обманутый. Купчина ответил, мол, да. «Тогда знай, глупец, что пред тобой сам Кощей! – пророкотал старичок. – Проклинаю тебя и потомков твоих, а до кучи и место сие! Быть здесь вечному торгу, бессмысленной ярмарке и гнилому базару во веки вечные!» Сказал и исчез. А тут теперь вот…

– В смысле? – Егор почесал затылок.

– Всякий, кто Оптовищем прельстится, станет здесь пленником. Отсюда только вперед ногами уезжают, – проговорил Неслух. – Днем торгуют, ночью мучаются, по дому страдают.

– Чего страдать? Встал да пошел домой, – сказал Иван и тут же подумал, что они с братом как раз и рады бы «встать да пойти», но не так все просто…

– Волшебство Кощеево сильно, потому что зло, – наставительно произнес летописец. – Никому не удавалось покинуть Крупное Оптовище. Ни разу.

Реалист Старшой не слишком поверил книжнику. Его интересовали практические задачи:

– Ладно, давайте объедем этот супермаркет и двинем в Мозгву.

– Погоди, братишка, – вскинулся Емельянов-младший. – Я же нанимался охранять купца! Вот и плата золотишком. Еще минимум день.

– Хочешь остаться?

– Ну, не по-человечески как-то… С другой стороны, раз туда нельзя, то и плату не вернешь…

Неслух откашлялся, обращая на себя внимание близнецов, и встрял:

– Кто вам сказал, что в Оптовище нельзя? Вы же туда не хотите. Значит, проклятье на вас не подействует.

Тут Иван решил, что летописец над ними просто издевается: сначала наплел странную историю, теперь пытается ловко прикрыть вранье про невозвращение.

За воротами близнецы и книжник попали в людской поток и чуть было не потеряли друг друга, а уж персиянцы вовсе канули. До вечера троица путешественников искала Торгаши-Керима и его обоз, и уже в сумерках дембелям Емельяновым и Неслуху повезло: они наткнулись на постоялый двор, где расположились их знакомцы.

Купец снял большую комнату, где и изволил отдыхать, сидя на дорогом ковре и вкушая обильный ужин. Абдур-ибн-Калым находился рядом. Охранникам и возницам богатей Торгаши отвел отдельную жилплощадь.

– Где же вы пропадали, жемчуга очей моих! – воскликнул грузный торговец, радуясь парням и книжнику, как родным. – Прошу к достархану! Здесь такой рынок! Если и существует купеческий рай, то он воистину носит славное имя Крупного Оптовища.

– Я бы поспорил, – хмуро возразил летописец, пока братья накинулись на еду. – Не Ирий сие есть, но Пекло!

От столь тяжких слов персиянец оторопел, и Неслух принялся сбивчиво излагать байку о Купердяе. Торгаши-Керим постепенно развеселился, а его помощник, наоборот, приуныл, хитрые глазки потухли, хоть по-прежнему цепкий взгляд и метался от книжника к хозяину и обратно.

– А ведь нам что-то такое говорили нынче, – произнес Абдур-ибн-Калым, когда летописец закончил пугать иноземцев. – И старуха, собиравшая милостыню, тянула меня за рукав и криком болезненным предостерегала, что…

Купец отмахнулся:

– Всякому людному месту присущи свои легенды, подчас вычурные до немилосердия. В прекраснейшем Хусейнобаде любят вспоминать страшное пророчество, согласно которому в час, когда будущий лютый падишах станет торговать черной кровью родной земли, со стороны заката прилетят бледные стервятники и повергнут несравненную Персиянию в руины.

Близнецы аж поперхнулись. Но довольный итогами дня Торгаши уже рассказывал, какие сделки удалось заключить и чем он займется наутро. Похоже, персиянец собирался зависнуть в Крупном Оптовище надолго. Зато его учетчик забеспокоился, стал теребить мочку уха, что-то шептать себе под нос, а потом и вовсе покинул застолье.

– А как же Мозгва? – спросил Иван.

– Стольный град стоял многие века, пару дней подождет, – рассмеялся купец. – А теперь давайте пустим свои ладьи по волнам сладкого сна.

Торгаши-Керим благостно растянулся на ковре, готовясь ко сну. Егор и Неслух расположились на незанятых топчанах.

Иван засек, как из дома выскользнул помощник купца. «Куда намылился Обдури-Калым?» – озадачился парень.

– Я скоро, – шепнул он брату и вышел во двор.

Фигура учетчика в полосатом халате маячила в конце улицы. Густели сумерки, и Старшой чуть не потерял Абдур-ибн-Калыма. Видать, персиянец проникся бреднями летописца и замыслил побег.

Народ уже разошелся под крыши, повсюду играла музыка, в трактирах выступали желанные гости Крупного Оптовища – бродячие певцы. От них, по словам Неслуха, местные жители узнавали, что творится в Эрэфии, им заказывали тянущие душу печальные песни о доме…

Помощник Торгаши-Керима топал к воротам – это Иван понял почти сразу. Чем ближе персиянец к ним подходил, тем больше удивлялся Старшой. Сначала, метрах в ста от границ поселка-ярмарки, плешивый Абдур принялся отчаянно чихать, то и дело останавливаясь и прочищая нос. Потом немолодой учетчик стал спотыкаться. Он пару раз растянулся в пыли, долго простоял, отряхиваясь, затем снова двинулся к воротам. Иван видел, что каждый новый шаг дается персиянцу со все большим и большим трудом. Наконец Абдур-ибн-Калым будто бы натолкнулся на невидимую стену.

«Вот те здрасьте, не брехал Неслух», – подумал парень, наблюдая из-за ближайшего ангара, как учетчик молотит трясущимися руками воздух.

Отчаявшись, помощник купца поднял свалившийся мешок и поплелся обратно к хозяину. Тяжелая ноша пригнула сутулую фигурку к самой земле. Побег провалился.

– Верный слуга, ничего не скажешь, – пробормотал дембель, шагнув к воротам. – Дело за малым – проверить, выйдем ли мы с Егором.