Онлайн книга «Волшебная самоволка. Книга 2. Барабан на шею!»
|
– С удовольствием, – расцвел прапорщик. Уж он-то был редчайшим ценителем халявы. – В таком случае милости прошу, – пригласила старушка. – Только, пожалуйста, тихонечко. Внук спит. Войдя в дом, гости поразились аккуратности и основательности хозяйства. Светлая горница была заставлена крепкой удобной мебелью. Шкафы, две кровати, в центре – стол со стульями, у окна два сундука с замками. В дальнем углу за полупрозрачной занавеской угадывалась детская кроватка. – Сколько внуку? – шепотом спросил Палваныч. – Четвертый год, – ответила бабушка. – Садитесь за стол, а я за кружками и квасом! Дождавшись угощения, прапорщик и солдат принялись смаковать напиток. А собаки, как известно, кваса не любят. Проснулся внук, о чем известил пронзительным криком, переходящим в рев. Старушка захлопотала у кроватки. – Интересно, где родители? – вполголоса проговорил Коля. Тем не менее хозяйка услышала его реплику. – Дочка с мужем улетели изучать жизнь северного единорога, а внука мне оставили. Она ловко одела мальчонку, привела его к столу. Карапуз был симпатичный, в меру упитанный, правда, чуть опухший со сна и зареванный. – Он у нас смирный и толковый, – сказала бабушка. – Ади его имя. Мальчик внимательно оценил гостей. Прапорщик Дубовых ему решительно не понравился, зато приглянулся Пес в башмаках. Колю воспринял ровно. Старушка усадила крепыша на свободный стул, достала из печки теплую жидкую кашку в горшочке. – Не в службу, а в дружбу, добрые господа, – обратилась хозяйка к посетителям, – я быстро до соседки добегу, хлебца возьму, а вы уж покормите Ади, ладно? – Почему бы и не отплатить, что называется, за гостеприимство? Рядовой Лавочкин, выполнять! – распорядился Палваныч. Бабка удалилась. Коля не имел опыта общения с детьми. Он неловко зачерпнул кашу ложкой, поднес о рту малыша. – Кушай, Ади. Карапуз наморщил лобик, рта не раскрыл. – Не хочешь? – Нет. – А за папу съешь? – Угу… – Вот давай за папу… И пошло кормление: – Давай за маму… Давай за бабушку… Давай за дедушку… – импровизировал Лавочкин. – Давай за них… Давай за нас… И за десант… И за спецназ… За свет далеких городов… И за друзей… И за врагов… Парень обнаружил, что малыш смотрит остекленевшими глазами прямо перед собой и ритмично открывает рот для новой порции, разжевывает кашку и проглатывает, открывает, разжевывает, проглатывает, открывает… Горшочек стремительно опустел, песня группы «Любэ» кончилась, а Ади все открывал рот, пережевывал пустое пространство и глотал. Очумевшие Палваныч и пес следили за процессом. Колю прошиб холодный пот. – Что я натворил?! Ну-ка, малый, стой, раз, два. Ребенок встал со стула. Челюсти все работали. Лавочкин захотел убежать, но надо было что-то сделать. Родители-то колдуны, да и бабка наверняка не проста… – Слушай, Ади, мою команду, – подражая гипнотизерам, торжественно сказал солдат. – На счет «три» ты перестанешь жевать и проснешься. Итак… Раз… Два… – А вот и я! – Запыхавшаяся хозяйка внеслась в горницу. – А что это с Ади? – Три… – неуверенно закончил внушение новоиспеченный психотерапевт. Малыш перестал жевать и зашнырял испуганными глазенками по сторонам. – Мы играли, – не скрывая облегчения, выдохнул Коля. – Он колдун! – завопил карапуз и оглушительно заревел. Бабушка сгребла малыша в охапку и отскочила от стола. – Презренный ведьмак! – грозно воскликнула она, перекрывая старческим дребезжащим голосом плач внука. – Ты насылал на него порчу! Прочь, прочь из моего дома!!! Кто тебя подослал?! Дункельонкель? Мегамауль? А впрочем, неважно. Прочь! – Пауль, Николас, пойдемте, – тихо проскулил Пес в башмаках, прижимая уши и хвост. – Зря вы так, – с горечью промолвил Лавочкин и вышел вон. – Квас хороший, – сказал прапорщик. – Можно, я захвачу остатки? Приняв молчание за знак согласия, он сгреб кувшин со стола и последовал за солдатом. – Простите, – крикнул на бегу кобелек. – Вот стерва! – бушевал шагающий по лесу Палваныч. – Никакого соображения и уважения. А ты тоже хорош – наслал чары на мелюзгу. – Кто?! Я?! – Коля был готов взорваться от переполнявшего его чувства несправедливости. – Я ничего не делал! – Ага, это все знамя! – саркастически провозгласил Дубовых. – Конечно! – Парень ухватился за эту гипотезу. – Кто же еще? – Вот это вещь! – восхищенно протянул пес. – И ты туда же, брехло шелудивое! – не сдавался прапорщик. – Он же пожелал, чтобы этот Ади послушно жрал, сечешь? Кстати, что за имя-то? – Краткое от Адольф, если не ошибаюсь. – Рядовой пожал плечами. Палваныч встал как вкопанный. – Адольф?.. Ты сказал, Адольф?.. – Ну да… – Уй, е! Ненавижу Адольфов!!! Уж наши отцы били их, били, мать их… Вернуться? Пожалуй… – Павел Иванович, – Лавочкин подергал бессвязно шепчущего командира за рукав, – вы хотите отомстить карапузу из сказочного мира за преступления Гитлера? Я вас верно понял? Прапорщик почесал затылок пухлой пятерней: – Кхм… Э… Двигаемся дальше. Вечер застал путников в лесу. Они разбили лагерь, соорудили крепкий шалаш. Пес сразу убежал в ночное – якобы искать себе пищу, и хотя он уплетал курятину наравне с людьми, ни Дубовых, ни Лавочкин не были против. Зачем в шалаше собака? Разве что для запаха. Перед ужином Палваныч уселся у костра и изрек, доставая заветный музыкальный инструмент: – Так я скоро научусь на флейте играть. Когда россияне съели по половине цыпленка, из тьмы вышел человек. – Стой, кто идет? – насторожился прапорщик. – Это я, Шлюпфриг, – раздался знакомый голос. – А чего это ты?.. – Ну… За вами увязался. – Юнец развел руками, мол, принимайте в табор. – Сидел бы дома, – буркнул Палваныч. – Нету дома-то… – Ладно, тащись к костру, ешь. Поужинав, путники выяснили опытным путем, что в построенном шалаше прекрасно помещаются три человека. Коля размотал знамя, свернул его в подобие подушки и положил под голову. Спать обмотанным полковой реликвией было ужасно неудобно: и бока болели, и дышалось тяжко. |