Онлайн книга «Волшебная самоволка. Книга 3. ...И паровоз навстречу!»
|
– Значит, нам туда дорога, – пропел Коля. Спустившись на каменный пол, рядовой потрусил вдоль рельсов, стараясь держаться в тени ящиков. Парень поймал себя на мысли, что высматривает на их стенках надписи наподобие «Не кантовать!». Причем на русском. Было бы здорово… Впереди началось движение – катали вагонетки. Лавочкин свернул за ящик и столкнулся нос к носу… с собой. Серая роба. Меч в руке. Тупое выражение лица. «Клон!» – мгновением позже догадался солдат. – Тебя не должно быть здесь, – глухим голосом проговорил гомункулус. – А где мне следует быть? – В казарме ты должен быть, – так же без интонаций ответил лже-Лавочкин. – Спасибо, сынок, – язвительно произнес Коля. – Не понял смысла. Тебя быть не должно здесь. – Угу, ясно, заладил, как попугай. Рядовой пошел прочь, внутренне содрогаясь: «Неужели я со стороны кажусь таким тупым идиотом?» Пробравшись поближе к открытому пространству, Лавочкин принялся наблюдать. Здесь был сборочный цех. Что собирали, осталось загадкой. Махина, над которой трудились гномы, закованные в кандалы, была частично закрыта материей. За работой маленьких специалистов следил глистоподобный старикашка, плешивый и с жиденькой бороденкой. При нем топтался рыжий заросший бугай. Солдат окрестил его Гориллычем. Двойники Лавочкина были выстроены цепью по периметру, вероятно, для устрашения гномов. Старикашка строжился, брызгал слюной и гневно потрясал посохом. Гориллыч откровенно скучал, почесывая косматый затылок и рыча на мелюзгу. Ни речей глистоподобного, ни рыка амбала парень не слышал – все заглушал грохот, доносившийся из-за длинного ангара. Вагоны разъезжали по веткам. Вдалеке на одной из платформ грузили ящик-переросток. Мимо рядового промаршировал отряд гомункулусов. Лавочкин запомнил их потешную манеру ходить. «Гуси лапчатые», – хмыкнул он. Затем Колино внимание привлек ангар, на стене которого готическим шрифтом было начертано: «Страна Преподавателя выше всего!» Чуть ниже и помельче написали: «Колдунизм – высшая стадия развития человечества и гномчества!» – Ура, товарищи, – прошептал разведчик. «Все это познавательно и загадочно, – подумал он, – только что дальше-то?» – Ты! – раздалось за спиной солдата. – Назови себя, бездельник! У рядового душа в ботинки провалилась. Он повернулся и увидел старикашку, похожего на глистообразного, но потолще и без посоха. – Я… – растерялся парень. – Тупой чурбан, – брезгливо прошамкал старик. – Пойдешь со мной. Лавочкин поплелся за бородатым, копируя гусиную походку своих алхимических потомков. «Никогда еще Штирлиц не был так близок к провалу», – вспомнилось Коле, когда он понял, что идет к Гориллычу и гневному плешивцу. Бежать? Поздно. Вот она – площадка. Все как на ладони. Поднимут тревогу, начнется облава. Парень решил рискнуть. Когда они с плотным стариканом приблизились к махине, глистообразный бросил на них мимолетный взгляд и продребезжал недовольно: – Ну, и кого ты привел, Мангельштамм? [27] – Опять бракованный чурбан, Панцер [28] . Мангельштамм посмотрел на Колю пристальнее, отступил, выронил посох. Бороденка позорно затряслась. – Ты?.. Ты?.. – Он был умелым магом и мог распознать пришельца из иного мира. – Ты – Николас?! Плотный отпрыгнул от Лавочкина, точно ошпаренный. А Гориллыч с интересом уставился на Колю. Зубы у рыжего верзилы были кривые и гниловатые. Солдат набрался храбрости и изрек: – Да, Панцер. Я явился. Я явился за тобой. – А! – завизжал плотный. – Он знает твое имя! – Я и твое знаю, Мангельштамм, – холодно произнес солдат. – Ох! – Старик впал в ступор. – Кретин, – прошипел Панцер. – Мы же сами при нем имена употребили! Однако глистообразный не делал резких движений и выглядел заранее проигравшим. Тем не менее он сглотнул комок, застрявший в горле, и велел Гориллычу: – Защити меня, убей его! Двухметровый бугай насупился. – Заради чего мне это надобно? – пробасил он. – Падлюка! Ты обязан мне подчиняться! – Тю-тю-тю! – Рыжий показал веснушчатые ладони. – Я по поводу железа. Мне никоим образом нельзя драться. Я зарок давал. Плотный стал выходить из пугливо-благоговейного транса. Его глаза забегали, в них появился недобрый блеск – Мангельштамм готовился нанести магический удар. Лавочкин гаркнул: – Стоять на месте! Я твои штучки предвижу. «Застращал идиота», – подумал Панцер. – Я не застращал идиота, а оказал на него непреодолимое воздействие, – спокойно выдал солдат. Ему самому было чертовски боязно, но блеф увлек, а тут еще и дар чтения мыслей вернулся. От Гориллыча, кстати, исходила теплая волна любопытства. И все. Зато Панцер сдрейфил не на шутку, схватился сухой ручонкой за голову, словно намереваясь спрятать мозги от Колиной «прослушки». Гномы давно оставили дела и, раскрыв рты, следили за разговором. – Страхенцверги среди вас есть? – громко спросил парень. – Я из них, – помахал один из бородачей. – Привет от родни. Очень гостеприимная у тебя семья. – Рядовой вернулся к троице угнетателей. – Вариантов два. Смерть и повиновение. Коля сделал шаг к старикам и рыжему. Плешивцы сдали назад, гигант остался на месте. Солдат обратился к нему: – Тебе я предлагаю дружбу, железный… Россиянин хотел сказать «мастер», так как понял, что заросший мужик – специалист по металлу, но тот прервал Лавочкина: – Ганс. Железный Ганс. Память вытолкнула на поверхность нужную сказку. Парень аж крякнул: – Тот самый Железный Ганс?! – Самоличной персоной, – прогудел здоровяк, явно польщенный Колиным возгласом. – Выбрался из грязи и стал служить Дункельонкелю, значит. Ганс потер нос: – Позволительно и так преподнести, не спорю. Хотя… Ладно. Мешать тебе не буду, но и помочь не в силах. Панцер затряс головой. Коля попробовал надавить на старика: – Ну-ка, не дергаться! Что вы тут собираете? |