Онлайн книга «Иван-царевич и С. Волк. Похищение Елены»
|
— Ну почему, почему ты, из всех людей вокруг, выбрал именно моего Ивана?! — Потому, что он был больной, его естественная защита ослаблена, и он мог слышать мой призыв. Но это не главное. Главное то, что из всех людей, которых я видел или чувствовал с тех пор, как совершил свое открытие, он был единственным, кто согласился бы заменить меня на время, даже если бы был абсолютно здоров… — Ах, ты ж, саксаул недобитый… — начал угрожающе подниматься с ковра Волк. — Поставь себя на мое место, о, Сергий!.. — взмолился джин. — Ты эту тактику на Иване пробуй!.. Но, несмотря на кипящую и выплескивающуюся через края возмущенного разума ярость, Волк последовал совету старика. — Ты абсолютно уверен, что твой кувшин находился именно в той куче? — угрюмо поджав губы, спросил он через несколько минут. — Абсолютно! Она сорок лет лежала на этом месте, и никто ее не убирал — она только росла и покрывалась пылью со временем!.. — Может, это были тимуровцы? — Кто-о?! — Тимуровцы. Люди из войска хана Тимура. Один мой друг рассказывал, был такой в ваших землях не так давно. А, может, до сих пор жив. Его гвардейцы так пошутить любили. Например, у трактирщика, бывало, спросят, любые ли он деньги берет. Тот, естественно, и рад. А они расплачиваются за обед ракушками вместо нормальных денег. Тот начинает возмущаться, а они ему — что на эти ракушки где-нибудь в Узамбаре слона купить можно… Или придут под вечер к рыбаку и спросят: «Сети нужны?» А у того есть, он и ответит, что нет. А утром смотрит — сетей и нету… — Никогда про таких не слышал, — ворчливо отозвался Шарад. — Соврал, наверное, твой друг… — Иван-то?.. — мысль о том, что Иван может соврать, Серому была так же чужда, как ракушечные деньги — порядочному сулейманскому трактирщику. — Иван? — переспросил джин. — Твой благородный, доверчивый друг Иван? Нет… Но, все равно, я не думаю, что… — Постой! — вдруг хлопнул себя по лбу Серый. — Я же сегодня, когда в ваш этот постоялый двор заходил… — Караван-сарай, — подсказал Масдай. — Ну, да, вот… Так я же видел, как из ворот выходил старьевщик с тележкой. А на ней, естественно, куча всякого хлама!.. Мы можем спросить у хозяина — может, он его знает?.. Через пять минут удрученный Сергий вернулся в комнату. Караван-сарайщик Маджид не знал этого старьевщика, и вообще видел его в первый раз. Единственная ниточка, связывающая его с Иваном, не успев размотаться, оборвалась. Это был конец. — Я не знаю, где его искать, — угрюмо опустился на Масдая Волк. — Конечно, можно обойти всех старьевщиков и мусорщиков Шатт-аль-Шейха и все городские свалки, но что-то мне подсказывает, что пользы от этого не будет… А ты… Послушай, Кроссворд… — Шарад. — …Ты же обладаешь еще какими-то остатками магии. Почему ты не можешь воспользоваться ими, чтобы найти свой драгоценный кувшин? — Потому, что это усилие убьет меня, о прозорливый отрок, — вздохнул джин. — А, может, нам тогда надо обратиться к каким-нибудь предсказателям там… Или гадальщикам… — Предсказателям!.. Гадальщикам!.. Шарлатаны!!!.. — презрительно фыркнул Шарад. — Да я с закрытыми глазами гадаю и предсказываю лучше самого прославленного из них!.. — Вот и погадай!!! — взорвался Серый, и, если бы не опасение вытрясти невзначай дух из старика, ухватил бы его за грудки, как давно чесались у него руки. — Раз не можешь придумать ничего получше — погадай!.. — Погадать?.. Погадать?.. Погадать МНЕ?!.. Отрок Сергий, ты самый гениальный юноша, когда-либо встречавшийся на моем пути!!! * * * Фарух обессилено опустился на песок на самом берегу моря и обнял руками колени, потом голову, потом — снова колени. Абсурдность ситуации от этого не менялась. Краденый ящичек все еще лежал неподалеку, слегка омываемый прибоем, там, где он его бросил, когда, взмахнув руками, попытался удержаться на ногах и не удержался, увидев, где очутился. Остров оказался маленьким и необитаемым до безобразия. В середине его возвышалась невысокая гора, поросшая редким корявым лесом с куполообразной голой вершиной. Склоны ее были усеяны костями крупного рогатого и не очень скота, что оптимизма тоже не добавляло. Что он тут делает? Как он тут оказался? И, самый важный вопрос — во сколько ближайший рейс до Шатт-аль-Шейха? Ни на один из этих вопросов ответов с самозабвением предававшийся греху уныния Фарух дать не мог. Впрочем, чего еще можно было ожидать от его судьбы-злодейки, угрюмо размышлял он… Сейчас он начинал понимать, что все его злоключения начались с того самого далекого дня в детстве, когда верблюд из какого-то каравана чуть не наступил на него. Веселый караванщик с крашеной хной бородой поднял его на руки, и, чтобы он не ревел, прокатил на своем верблюде два раза мимо дома. И тогда маленький Фарух понял, кем хочет быть, когда вырастет. Сын портного, он не захотел учиться ремеслу отца и всячески увиливал от уроков и работы в мастерской, пока это было возможно. Скучная тесная лавка, пыльные ткани, тупые иголки и заказчики — все это было не для него. Фарух мечтал быть купцом, и никем иным. Отец же мечтал вправить сыну мозги, чем и занимался часто и подолгу, с применением холодного оружия ремня. Потом однажды ночью отец пропал, попавшись, по слухам, в недобрый час добрейшему калифу; портновскую лавку вместе со скудными припасами мать продала за долги, есть в доме стало нечего, и откладывать исполнение заветного желания не было больше никакой возможности. И Фарух пошел на поклон к соседу Касиму — приятелю по мальчишеским играм, у которого всегда необъяснимым образом водились деньжата. Он занял тридцать золотых, закупил товар, взял в аренду лавку на базаре и стал торговать. В первую же ночь лавку его обокрали. На следующий день Касим потребовал возврата долга. Естественно, ни денег, ни товара у него не было, и тогда Касим, припугнув ножом, заставил его отрабатывать должок — идти с ним воровать. Он мог выбрать дом какого-нибудь судьи или менялы. Он выбрал дом колдунов… Касиму повезло — он умер сразу. Сколько Фарух теперь проведет на этом проклятом острове перед тем, как его сожрет анонимный любитель коров и лошадей с вершины горы — оставалось только догадываться… Если, конечно, сначала он сам не умрет от голода. При мысли о голодной смерти голова Фаруха сама по себе повернулась в сторону медленно смываемого прибоем обитого сафьяном ящичка. Может, там есть еда? Ну, не мясо, конечно, но хотя бы халва, или рахат-лукум… |