Книга Сплошное свинство, страница 44 – Алексей Онищенко

Из нирваны меня вывел звук работающего мотора. Я открыл глаза и увидел черный «пежо» последней модели с питерскими номерами. Дверца машины открылась, и наружу выбралась девочка — шестилетнее круглощекое создание с двумя забавными косичками и скобками на зубах. Одета она была в капповскую спортивную куртку на лебяжьем пуху, синий джинсовый комбинезончик и аккуратные сапожки с рожицами Микки-Мауса на голенищах. Даже если бы я не видел номера машины, все равно безошибочно определил бы, что девочка — не местная.

— Ой, мама, смотри, какая хрюшка! — завизжал ребенок и бросился к Свину.

Моему офицеру пришлось нелегко. Наверное, ребенок впервые видел живую свинью, а потому стремился наверстать пробелы в познании мира: трепал Свина за ухом, поглаживал его пятак, пытался открутить хвостик.

С места водителя вышла невысокая женщина средних лет. одетая так же, как и девочка, по-спортивному, только без Микки-Маусов на сапогах.

— Ваше животное не кусается? — спросила она меня.

— Ну что вы, он дрессированный, — возмутился я и приказал: — Хрюша, дай лапу!

Глаза Свина сузились в две маленькие щелочки. Но все же он послушно поднял копыто и протянул его девочке.

Ребенок завизжал еще громче, спугнув с соседнего дерева стаю ворон.

— Здорово! — тоже восхитилась мамаша. — Вы даете здесь выступления?

— В каком-то смысле…

— А почему именно свинья? На море вроде положено показывать обезьянок и попугаев. Хотя в Анталии разгуливают и с игуанами.

— В этом вся суть, — пояснил я, — спасти этот прогнивший мир может только разнообразие. Ведь у нас как: если поездка на море, то обязательно фото с обезьянами или там с игуанами. Абсолютно у всех лежат дома такие карточки. И дети, видя их, привыкают мыслить штампами. Но человек, мыслящий штампами, никогда не сделает хорошую карьеру. Вы со мной согласны?

— Да, верно, — с усмешкой кивнула женщина.

— Поэтому я и предлагаю фото со Свиньей. Развивает творческое мышление и позволяет ребенку почувствовать себя личностью. Кстати, цены более чем приемлемые.

— Сколько? — спросила женщина.

— Всего сто рублей.

— Сто рублей за одно фото?

— Обижаете, мадам, — вознегодовал я. — За эти деньги мы с Хрюшей устроим вам целую фотосессию. Хельмут Ньютон перевернется в гробу от зависти.

— Я знаю, какие снимки делал Хельмут Ньютон, — пригрозила мне пальцем женщина и полезла в машину — за фотоаппаратом.

В течение следующих пятнадцати минут Свин подвергся мягкому, но изощренному надругательству со стороны путешествующих петербуржцев. Его заставляли становиться на задние копыта и ложиться на листья кверху брюхом. На голову надевали лыжную шапочку, а на копыта — вязаные перчатки. Девочка растягивала его рот в улыбку, беспрестанно крутила хвост, а под конец и вовсе оседлала Свина, словно пони. Мой офицер терпел все эти издевательства стоически, хотя я только мог догадываться, какие замысловатые нецензурные словесные конструкции складывались в его голове.

Наконец ребенок наигрался, взял с матери клятвенное обещание завести по приезде домой подобную свинку, и залез в машину.

— Спасибо, — сказала женщина, протягивая мне сотенную купюру.

— Пожалуйста, — церемонно расшаркался я.

Ее взгляд задержался на моей руке, точнее, на часах. Полагаю, она как раз таки представляла их истинную цену и не смогла сопоставить увиденное с родом моих занятий.

— Поддельные, из пластмассы, — объяснил я. — Товарищи китайцы очень трудолюбивы. Удивляюсь, как они до сих пор не додумались производить яйца Фаберже из целлулоида. Я бы обязательно прикупил себе парочку.

— Да, — вздохнула женщина, — странный этот город, Приморск. Ни одного приличного ресторана, зато уличные фотографы носят поддельный «Патэк Филипп» с настоящим сапфировым стеклом… Мы хотели остановиться здесь на пару дней, но сейчас я уже не уверена. Как вам здесь живется?

— Лучше не спрашивайте.

Она внимательно посмотрела мне в глаза.

— Ладно, не буду. Всего доброго!

— Всего доброго. Я бы советовал вам побыстрее выехать на трассу: у нас здесь не очень любят людей с цифровыми фотоаппаратами. Да и машина ваша — явное пренебрежение отечественным автопромом.

— Понимаю, — вздохнула женщина и села за руль.

Черный «пежо» деликатно взревел мотором и скрылся за поворотом. Я услышал за своей спиной тяжелое пыхтение. Свин буравил землю копытом и смотрел на меня исподлобья, грозно:

— Значит, Хрюша?..

— Не злись. Нам представился шанс заработать деньги — и мы должны были его использовать.

— Значит, дай лапу?..

— Я импровизировал, как мог….

— Ты знаешь, что этот злобный ребенок чуть не открутил мне хвост? Хорошо, хоть до члена она не добралась…

— Действительно хорошо….

— Тебя может спасти только одна вещь, — зловеще произнес Свин, вполне очевидно примериваясь для хорошего удара по моей щиколотке.

Я попятился, прикидывая, в какую сторону отскочить. На ногах и так живого места не было.

— Какая именно вещь может меня спасти?

— Найди мне еду и кофе, быстро! — рявкнул Свин и сделал выпад.

— Ладно, ладно, — закричал я и бросился наутек. — Будет тебе плюшка, будет тебе кофэ… Только не надо лягаться! В конце концов, ты сам заставил меня взращивать в душе весь этот позитивный настрой. Вот и получилось то, что получилось. Зато теперь у нас есть деньги.

— Еду и кофе! — завопил Свин и бросился вслед за мной…

После недолгих блужданий мы обнаружили кондовую точку общепита. Старая добрая столовка с пластмассовыми подносами на раздаче и толстой теткой в накрахмаленной пилотке за кассой.

— Да уж, фондю здесь не подают, — пустился в занудство Свин.

Действительно, еду здесь предлагали простую и без изысков: в меню обнаружился даже смехотворно дешевый китайский суп быстрого приготовления и растворимый, якобы бразильский, кофе. Главное, заведение отапливалось, а персонал не проявлял признаков нетерпения при виде пустых тарелок. После ожесточенного, но короткого спора возле умывальника мы оставили пятьдесят рублей для первой фишки в казино, на оставшиеся же деньги закатили пир, продолжившийся ровно до половины седьмого вечера. Кофе, правда, отдавал покрышками, причем не бразильскими, а самыми что ни на есть вазовскими; за острую, сжигающую внутренности похлебку я дал себе зарок объявить единоличную войну всему Китаю при первом удобном случае. Как бы там ни было, время мы скоротали. И на том спасибо…

К «Медузе» мы добрались ровно в девятнадцать ноль-ноль, словно завзятые игроки-наркоманы. Уже стемнело, старомодные чугунные фонари тускло освещали съежившиеся от холода улицы. Машин перед зданием почти не было. Так, мелочь пузатая: пара девяток и «тридцать первая» «Волга». Приходилось надеяться, что крупная дичь подъедет позже. Мы остановились перед тяжелыми дубовыми дверьми. Свин решил провести небольшую планерку.