Онлайн книга «Специальный агент преисподней»
|
В кровавых водах кишат, сражаясь с водоворотами и друг с другом, души тиранов. Поднятые ими брызги летят на пожухлые листочки деревьев, в которых томятся души самоубийц. Те брезгливо вздрагивают, когда на них попадают капли крови. Переброшенный через поток понтонный мост раскачивается на волнах, содрогается от столкновения с мощными телами, стремительно скользящими в крови. Забурлили воды, устремились к нам потоки ненависти и злобы, но, покорные воле маркиза Амона, опали, оставив на наших одеждах багровые капли. Миновав седьмой круг, мы въехали в последнюю обитель мошенников – жуликов всех мастей и расцветок. Потрескивают раскаленные сковородки, кипит в котлах олово. Перекидывающиеся в картишки бесы при нашем появлении вскакивают на ноги и начинают изображать активную деятельность. Видимо, за века сосуществования дурные черты грешников передались и их палачам. Мы мало похожи на ревизора, но чем черт не шутит, когда ангел спит. Слоняющиеся по территории ада мошенники отмечены вживленными в лоб красными лампочками, которые вспыхивают каждый раз, когда души открывают рот или собираются что-то сделать. – Чего это они? – удивился рыцарь печального образа. – А это предупреждение, что они собираются сжульничать,- пояснил черт, потирая почетное клеймо на лбу. – Жаль, у тебя такого нет,- заметил я, отворачиваясь от его рогатой морды. – Так я… – Пандемониум! – восторженно объявил маркиз Амон, взмахом руки охватывая величественный дворец, по роскоши с которым не сравнится ни одно строение во всем известном мне пространстве. Умопомрачительной высоты хрустальные башни украшены сияющими в отблесках вечного пламени алмазами. Изящные золотые перила навесных балкончиков, вымощенные хрусталем мостовые. Застывшие по периметру обсидиановые красные и черные фигуры гар-гулий, марширующие у поднятого дворцового моста многорукие великаны, закованные в платиновые доспехи и вооруженные плазменными мечами, и целые толпы придворной челяди, во всей своей пестрой показной рос коши вывалившие на балконы приветствовать триумфальное возращение маркиза Амона. Колышущееся море безобразных рыл, коим и подобия-то в земной зоологии не сыскать. Выдохнула гидравлика опор, и мост мягко опустился, пропустив нас к воротам. Те немедленно распахнулись, явив взору огромную залу, увешанную портретами од-ного-единственного персонажа – местного владыки и освещенную множеством горящих свечей. – Мы ехали-ехали,- констатировал Добрыня, когда повозка со скрипом замерла.- И наконец-то приехали. – Это точно,- оскалился маркиз Амон.- Конечная остановка. Дрогнули драпировки, собравшиеся громогласно завыли, залаяли, затопали копытами. Через распахнутую расторопными дворецкими дверь в зал вошел Сатана Первый и Единственный собственной персоной, ради такого случая облачившийся в ритуальный костюм и прицепивший к поясу шпагу. Черный с отливом костюм эпохи Ренессанса, малиновый плащ, подбитый черным бархатом, с вышитой шелковыми нитями звездой-пентаграммой на спине. – С возвращением,- радушно распахнув объятия, улыбнулся он, оскалив обе усеянные клыками пасти. Львиную и оленью. – И этот пижон главный здесь? – удивленно спросила Леля. И где только словечек таких нахваталась? Правый львиный глаз Владыки ада дернулся, но он сдержал злость и елейным голосом стал дальше распинаться насчет того, как он рад нас видеть. Крестик, подаренный отцом Дормидонтом, накалился и начал жечь кожу, просясь наружу. Что ж… испортим собравшимся пищеварение. Опустив голову, зубами я ухватил за шнурок и потянул на себя. Пока Сатана расписывал все «радости» своего гостеприимства, я наполовину извлек крестик из-за пазухи. – Вспомнил! – неожиданно заявил Добрыня. – Что? – спросила Ламиира. Как никогда прекрасная в гневе. – Анус. – Э-э-э… В смысле? – Да он же. Анус. – В смысле Янус? – изображая улыбку, уточнила оленья голова Сатаны.- Столь же двулик… – Если бы я хотел сравнить с каким-то двуликим – сравнил бы,- перебил Сатану богатырь.- Я просто не хотел при барышнях выражаться,- несколько туманно, но весьма прямолинейно и однозначно высказал свое мнение Добрыня. Толпа замерла, чувствуя подвох, но еще не сообразив, в чем он состоит. Сатана раскрыл пасть, громко сопя и медленно переваривая услышанное оскорбление. – Кто-то испортил воздух или это у него изо рта так воняет? – во весь голос поинтересовалась Леля. Да кто же такие вещи при всех говорит – нужно на ушко. Ну вот, обиделся… Взревев, Сатана обрушил на клетку удар огненного хлыста, в который преобразовалась полутораметровая шпага. Минотавры рухнули ниц, закрывая рогатые головы руками и жалобно мыча. Нас основательно тряхнуло и опалило волной жара. Перекушенная нитка выскользнула из моих зубов и, увлекаемая крестиком, заскользила по груди. Следующий удар накренил клетку в обратную сторону. Стальные обручи кандалов врезались в кожу, заныли выворачиваемые из суставов кости. Крестик скользнул ниже. Припекая все ощутимее. Приблизившись к клетке, Сатана обвел пленников долгим взглядом. Скрежет его зубов прокатился по залу, отдаваясь от высокого свода протяжным эхом. И столько злобы было в его глазах, столько ненависти, что металлические прутья покрылись изморозью, а нас сковало леденящим ужасом. Пушок, в будущем величайший боец песьего племени (если ему суждено повзрослеть), встопорщил черную шерсть на загривке и, оскалив молочные клыки, выдавил из себя хриплое: «Тяв!» Сатана раскатисто рассмеялся. Задрожали огоньки свечей, зашипел плавящийся воск. Нет, не понять врагу рода человеческого величия поступка щенка, не оценить отчаянной храбрости. – Ты! – Сатана оскалился, вперив в меня торжествующий взгляд.- Как осмелился ты предать меня?! Наверное, отчаянная храбрость – это заразно, потому что, вместо того чтобы покорно промолчать, оттягивая неизбежную развязку, я нашел в себе силы посмотреть в бушующее пламя дьявольского взгляда и дерзко ответить, прозрачно намекая на причину его собственного падения: – Не я первый это начал. До чего же печет… – Ты умрешь медленно и мучительно,- пообещал он, увеличиваясь в размерах. Затем ударом руки вырвал прутья, разделяющие нас, и, склонившись к моему уху львиной головой, прошептал: – Ты прав, это я отправил тебя на смерть. Ненавижу слюнтяев. Впрочем, то, что ты уцелел при встрече с моими посланцами, оно и к лучшему. Я буду иметь удовольствие самолично, вот этими руками вырвать твое сердце. |