Онлайн книга «Древнерусская игра. Двенадцатая дочь»
|
Удар! — я отворачиваюсь. Не знаю, что произошло. Сдавленно кашляя, Травень падает на колени, потом тыкается головой в траву. Ворона я не вижу, вижу только широкую спину Травеня — в траве. На спине — вишневое пятно, расплывающееся по рубахе. Первый раз за всю игру мне стало страшно. Травень убит! Я безоружен! Невдалеке — сухая изумрудная молния бьет Феклушу прямо в голову, вила отлетает с истошным визгом… в темноте ярко вспыхивают загоревшиеся волосы. В ту же секунду вила Шнапс выныривает за спиной у Азвяка, коротким ударом — есть! — снимает черную голову! Но… почему-то припадает на одно колено: в гладком голубовато-белом бедре торчит черный стилет. Когда он успел ударить?! «Неужели… мы с Шнапс остались вдвоем?» — вздрагивает подлая мыслишка. В ту же секунду слышу визгливый выкрик Браздогона: — О повелитель! Почему не колдуешь?! — Глупец! — рычит Куруяд, ползет и волочит за собой Метанку. — Я под заклятием! Руки сцеплены, не могу ворожить! Пособи мне, быстрее! Браздогон торопливо подскакивает, склоняется с белым от ужаса лицом: — Что я могу, повелитель?! — Бери сапог, быстро! Здесь, в сумке… — Неужели повелитель! Я не дерзну взять сапог самого Чури… — Ну же, глупец! Надевай! Ты должен убить их! Иначе нам конец… Всем! Прыгая на черной кривой ноге, Браздогон натягивает на другую ногу нечто ярко-сиреневое, искрящееся алыми искорками… Нет, не успеваю разглядеть — через миг черная тень взмывает в воздух! Не верю глазам… Браздогон… летит! Скользит в трех саженях над травой… Это сон? Шнапс пытается подпрыгнуть, но колдун недосягаем. Вила скалится и рычит, с задранной кверху головой перебегает вслед за плывущим по воздуху чародеем… — Стрелами! Стрелами ее, кошку! — визжит из травы Куруяд. Прекрасный небольшой арбалет с ложем красного дерева… откуда он взялся в руках Браздогона? Сверху, с высоты, Браздогон тщательно прицеливается… быстро спускает тетиву. Шнапс кратко вскрикивает, хватается за пронзенное плечо! Короткая стрелка пробила кольчугу… Больно, очень больно — вила крутится на месте, как ужаленная собака… Все, можно добивать. Но Браздогон уже выбрал новую цель. Как быстро и ловко он подлетает! Как быстро и метко бьет из арбалета! Я не понимаю, когда только успевает перезарядить?.. Обожженная Феклуша, собрав, видимо, последние силы в кулак, выпрыгивает из травы, как черная злая пантера, тянется руками, коготками — зацепить хоть каблук волшебного сапога! Браздогон красиво взмывает чуть выше, мягко оборачивается и… Феклуша, захлебываясь, хватается красными пальцами за стрелу, с хрустом пробившую горло. А Браздогон не ждет, он входит во вкус небывалого сафари… Сверху, с высоты метров пять, пикирует, как коршун, на меня! Подлетая, взмахивает левой рукой — и вот гадкое нечто… летит мне под ноги, кувыркаясь и пуская по воздуху тоненький дымный хвост… Белый мешочек с сон-травой. Падает, разрывается пахучим дымным облачком. Ах… какое приятное тепло разливается в ногах… Передохнуть, поспать хоть минуту… Браздогон наводит арбалет… я еще помню, что нужно бежать, но ноги окаменели, в голове мягкий звон… Пусть стреляет. Какой сладкий покой… Отчего ты медлишь, Браздогон! — лениво удивляюсь я про себя. Вдруг замечаю, что из груди Браздогона уже довольно давно — несколько бесконечных секунд — торчит длинная стрела с пестрым оперением. Даже насквозь пробила, а я как-то не заметил… Забавно, медленно улыбаюсь я. Оперение славянское, десятый век… Наконечник четырехгранный, с усиками, черниговский или киевский… Мертвый Браздогон, выронив изящный арбалет, опрокидывается навзничь, головой к земле. Но волшебный сапог продолжает висеть в воздухе, как прибитый… Вот смешная картина: пронзенный Браздогон висит в воздухе вниз головой, как гигантская летучая мышь. Черные рукава болтаются в метре над травой. Лениво смотрю — кажется, там две фигуры. За рекой, на противоположном берегу… Наши? Не наши? Впрочем, какая разница… Мягкий блаженный покой. Опускаюсь в траву и чувствую, что засыпаю — прямо здесь и сейчас… * * * — Милый-премилый князь! Как ты мог побежать в битву без меня, ну как ты мог?! Я что-то жую, ужасно кислое! Что за глупые шутки! Скулы сводит, глаза сами собой распахиваются… Рута! Княжна Рутения Властовская протягивает пирожок с бодряникой: — Ну еще кусочек, умоляю-преумоляю! Послушно откусываю. Прихожу в себя секунд через десять: — Откуда ты… откуда вы узнали, княжна?! Я же приказал… в битву не лезть! — Но мы ведь вовремя прибежали, правда? Мне сказал любезненький Лито! Литочка услышал твой голос, он слышит издалека! — чирикает рыжая княжна; в глазах моих еще туман, вижу только длинный лук в крошечных ручках, да огненные пряди, выбившиеся из-под маленького шлема на плечи, да голубые пятна радостных глаз, да розовый трепещущий ротик. — Когда битва началась, я так волновалась… — Длинные ресницы задрожали. — Не могла на месте усидеть, ну ничуточки не могла! Если меня не пускают сражаться — ну и пусть, ну и ладно. Я забралась на деревце к Литочке. Он слушал-слушал и все мне рассказывал. А потом вдруг говорит: они побежали драться! И князь Лисей побежал драться! Тогда мы слезли с деревца и тоже побежали… Ты ведь не сердишься? Я ведь вовремя стрельнула злого-презлого дяденьку, правда? Сложно спорить, поморщился я, косясь на труп Браздогона, повисший в воздухе над землей — только рукава чуть колышутся. А где же… где Куруяд? Ах вот он: затих в траве, злобно блестит глазами, влажные волосы рассыпались и закрывают лицо, белое как мел и сморщенное от злости. Метанка по-прежнему без чувств. Повезло барышне: все ужасы битвы пропустила. — Ну ладно. — Я слегка прихлопнул ладонями кожаным бедрам. — Битва закончилась, теперь зовите народ! Скликайте девок. Нам нужны люди, чтобы засвидетельствовали злодеяния Куруяда и его пособников. Сзади — быстрые мягкие шаги. Я оборачиваюсь… и замираю в радостном удивлении: вила Шнапс подходит ко мне со стрелой в плече, со стилетом в пробитом бедре… Неужели это возможно?! Она жива! Даже улыбка мерцает на губах — правда, немного странная улыбка. Похожа на болезненную гримаску — значит, вила все-таки чувствует боль? Тогда… почему не хромает? Фантастическая выдержка у этих Стенькиных девиц. Разгуливают как ни в чем не бывало — с отравленными кинжалами в бедрах… Настоящие биороботы. Слепой акустик Лито, заслышав легкие шаги, оживился: — Псанька, ты это?! Вот и ладно. Давай-ка скликай разбежавшихся девок. Скажи им, что опасность миновала. Пусть приходят подивиться на похитителей боярской дочки… Глядя в упор на слепца, Шнапс медленно приобнажила верхние зубки: — На каком основании вы мне приказываете, грубый мужлан? — Голос ее прозвучал с необычным, едва уловимым искажением тона. — Вы… знаете кто? Вы — пошлый сексист! |