Онлайн книга «Семь футов под килем»
|
Известен случай, когда один из ланцепупов, вкусив несколько аршин, возомнил себя обезьяной и залез на дерево, категорически отказываясь слезть. Собравшаяся толпа привлекла внимание командира порта адмирала Фуругельма. Оценив ситуацию, адмирал велел принести банан. Обезьяна-ланцепуп мгновенно отреагировала на показанный ей банан и сразу же слезла с дерева. Однако если командир порта относился к ланцепупам с известным снисхождением и пониманием, то приехавшее высокое начальство решило провести с нарушителями дисциплины соответствующую беседу. Ланцепупов вызвали на ковер. Столичный адмирал разразился долгим грозным монологом, а когда закончил, то стоявшие навытяжку ланцепупы дружно оценили его речь: — Бр-р… какой сердитый! Адмирал был в ярости. Он кинулся к Фуругельму, требуя строжайше наказать негодяев, позорящих флотский мундир. — Да кем я их заменю, когда у меня тут, почитай, все такие же ланцепупы! — невозмутимо пожал плечами Фуругельм. — К тому же мы и так на самом краю земли! Дальше ссылать просто некуда! Спустя некоторое время клуб ланцепупов закрылся сам собой. Члены этого веселого клуба просто повзрослели. Из них, кстати, впоследствии вышло немало толковых и грамотных морских офицеров, внесших большой вклад в освоение Дальнего Востока. * * * Финалом жизни моряка далеко не всегда была могила с надгробием. Если смерть происходила в море, то там обычно и погребали. Но некоторые все же упокаивались в земле. Никто никогда не исследовал эпитафии российских моряков, уж слишком мрачная эта тема, впрочем, и достаточно поучительная… В большинстве случаев надписи были весьма обыденными, с указанием главного подвига усопшего и датой смерти. Так, на могиле героя Чесменского сражения Дмитрия Ильина была установлена плита с надписью: «Под камнем сим положено тело капитана первого ранга Дмитрия Сергеевича Ильина, который сжег турецкий флот при Чесме, жил 65 лет, скончался 1803 года». Сказано лишь самое главное и без особых затей. Однако порой на могильных плитах выбивались тексты целых поэм! Порой сами усопшие загодя готовили себе многозначительные эпитафии, соревнуясь в оригинальности. Так, к примеру, на могиле командующего Азовской флотилией адмирала Алексея Сенявина, скончавшегося в 1797 году и похороненного в Александро-Невской лавре в Санкт-Петербурге, значится: Здесь, под камнем сим, Лежит преславный адмирал, Кой лести не любил, коварство презирал, Сенявин доблестен, вождь мудрый, милосердный, Оставивший к себе почтенья храм бессмертный, Друг человечества, друг верной правоты. Прохожий, помолись об нем Творцу и ты! Впрочем, адмирал Сенявин был личностью знаменитой, потому в эпитафии он и «преславный» и доблестный вождь. А вот некий генерал-лейтенант по адмиралтейству Стурм, всю жизнь прослуживший на берегу, запомнился современникам лишь тем, что прожил 77 лет. Для начала XIX века этого возраста достигали весьма немногие. А потому именно этот факт и был увековечен в биографии флотского чиновника: Почий в покое ты, о, истой веры сын! В враге своем всегда любил ты человека; Был нежный друг родных, примерный гражданин; Отечеству служил со славою полвека. Еще один знаменитый флотоводец — адмирал Петр Иванович Ханыков. Участник Чесмы, он испытал на своем веку и взлеты, и падения. На надгробии его осталась следующая образная надпись: Здесь старец опочил, благословенный свыше, Вождь сил, носящихся с громами по морям. Он был в день брани лев, в день мира агнца тише, России верный сын, слуга и друг царям Он с верою протек путь жизни скорбный, тесный И в смерти верою способен торжества; За подвиг на земле приял венец небесный И славой воссиял во свете Божества. В годы русско-шведской войны 1788 — 1790 годов в сражениях на море отличились два флотоводца — адмиралы Чичагов и Круз. В честь обоих императрица Екатерина II написала в свое время по небольшому стихотворению. Оба адмирала завещали, чтобы строки, написанные монаршей рукой, были выбиты на их могильных камнях. Адмирал Василий Чичагов в свое время обещал императрице обязательно победить шведов и сдержал свое слово, разгромив неприятельский флот при Ревеле. Сказанные им императрице слова обещания и стали вначале основой екатерининского стиха, а потом и эпитафией: «Здесь погребено тело адмирала и кавалера Василия Яковлевича Чичагова. С тройною силою шли шведы на него. Узнав, он рек: Бог — защитник мой! Не проглотят они нас! Отразив, пленил и победу получил. Екатерина II». На могиле второго победителя шведов в ожесточенном двухдневном Красногорском сражении на подступах к Петербургу адмирала Александра Ивановича Круза также были выбиты слова Екатерины Второй: Громами отражая гром, Он спас Петров и град и дом Персональной эпитафии первого поэта тогдашней России Гавриила Державина удостоился известный купец, мореход и основатель российских поселений на Аляске Григорий Шелехов, умерший в 1800 году и похороненный в Знаменском монастыре: Колумб здесь росский погребен! Проплыл моря, открыл страны безвестны И зря, что все на свете тлен, Направил парус свой во океан небесный Искать сокровищ горних, не земных — сокровищ благих! Еще один представитель русско-американской компании мореплаватель и купец Евстафий Деларов, похороненный на Смоленском кладбище Санкт-Петербурга, удостоился следующей эпитафии: Моря, Америка, вот где Смерть косу на тебя точила. Но ты средь бурь был жив везден, И здесь она тебя скосила — В объятиях жены, детей Друг правды, чести, где ты скрыт? Ты мертв, в гробу, но от друзей Не будешь вечно ты зарыт. Настоящую загадку оставил после своей смерти в 1835 году знаменитый исследователь Новой Земли подпоручик корпуса флотских штурманов Петр Пахтусов. На его каменном надгробии были высечены изображение парусного корабля и слова: «Новая Земля, Берег Пахтусова, Карское море». А чуть ниже сделана надпись: «Корпуса флотских штурманов подпоручик и кавалер Петр Кузьмич Пахтусов умер в 1835 году седьмого дня, от роду 36 лет, от понесенных в походах трудов и д… о…» Что такое эти таинственные «д…о…»», в точности не известно до сегодняшнего дня. При этом существует несколько версий. Так, историк Г. Захаров пишет о возможной тайне букв на могильном камне Пахтусова следующее: «Известно, что после смерти Петра Кузьмича осталось его семейство — жена, сын и две дочери. К слову, в конце 80-х годов XIX века они еще были живы. Сын Николай, подпоручик в отставке, доживал свой век в Петергофе, где имел дом Дочь Александра, вдова губернского секретаря Погорелова, жила в Кронштадте, а вторая дочь — Клавдия — в Петербурге. Обе дочери проживали в бедности, получая за отца годовую пенсию в 33 рубля и пособие от Морского министерства в 150 рублей. Загадочные буквы "д" и "о", по объяснению большинства исследователей, могут означать… "домашние огорчения". Петра Кузьмича Пахтусова, который уже больным человеком вернулся с Новой Земли, "добило" семейное обстоятельство. Перед отъездом в экспедицию он вручил жене конверт с деньгами, которые были накоплены им с огромным трудом При этом Петр Кузьмич якобы настоятельно просил жену не вскрывать конверт до его возвращения или же получения известия о его гибели. Однако супруга Пахтусова по своей ветрености в отсутствие мужа растратила все деньги…» Есть и те, кто считают, что Пахтусова сгубило известие о неверности жены. И в этом случае можно сказать — «от домашних огорчений». В пользу этой версии говорит и обстоятельство, подмеченное современниками, хорошо знавшими Петра Кузьмича, Всем им он был известен не только своим трудолюбием, смелостью, решительностью, даже горячностью, но и веселым нравом и любезностью… А сразу же после возвращения из экспедиции Пахтусов резко изменился характером и сделался до крайности раздражительным Что же на самом деле повлекло скоропостижную смерть знаменитого полярного исследователя, а также, что именно значат таинственные буквы «д… о…», мы, видимо, уже никогда не узнаем.. |