Онлайн книга «Война Ретифа»
|
Стражник приставил ствол к. ребрам Ретифа. — О, мне кажется, что Ваше Высокомерие забывает о том, что у мистера Ретифа есть епископальное отпущение грехов, — живо заметил Страпхэнгер. — Ретиф, если вы просто пробежитесь в мой офис и передадите код два–ноль–три — или это три–ноль–два? — вызов помощи… — Он отбравится вмезте зо вземи вами, негодяями! — возопил Епископ. Полдюжины вооруженных хуганцев подвели к их группе остальных работников штата посольства. — Внутри еще езть? — Нет, Важе Выйокомерие, — доложил капитан стражи. — Тольго незколько злуг. — Зварите их в мазле зе звязь з убийцами! Джто же казаетзя ваз… — Ваше Высокомерие, — заговорил Страпхэнгер, — Естественно, я не против умереть, если это доставит удовольствие Вашему Высокомерию, но тогда мы не сможем подарить вам подарки и прочие вещи, разве не так? — Броклятье! — Ай–Поппи–Гуги швырнул свой меч на землю, чуть не попав в ногу Мэгнану, — Я забыл о бодарках! — казалось, он размышляет. — Позлушайте, джто, езли я узтрою вам возмод–жнозть выбизать незколько джеков в камере, беред казнью? — О, боюсь, это совсем никуда не годится, Ваше Высокомерие. Мне нужна печать Посольства, машина, удостоверяющая чеки, и книги кодов, и… — Ну… возмоджно, я мог бы зделать изклюджение, я отзроджу нагазание до тех пор, пока не брибудет налиджнозть. — Простите, Ваше Высокомерие, я не стал бы вас просить отклоняться от традиции просто для того, чтобы оказать мне услугу. Нет, мы все отлучены, так что, я полагаю, мы можем устроиться поудобнее и начать умирать с голоду… — Зтойте! Не торобите меня! Кто отлуджает, вы или я? — О, вы, конечно. — Именно! И я говорю, джто вы не отлуджены! — Епископ огляделся со свирепым видом. — Теберь назджет бодарка. Вы моджете дозтавить два миллиона немедленно, я злуджайно захватил з зобой бронированный автомобиль… — ДВА миллиона? Но вы же говорили–один миллион! — Зегодня день удвоенного бодарка. — Но вы говорили, среда — день удвоенного подарка. А сегодня еще только вторник. — Зегодня зреда, зоглазно епизкопальному декрету, — заявил Епископ, подняв меч. — Но вы же не можете… я хочу сказать, как вы можете? — Реформа календаря, — сказал Ай–Поппи–Гуги. — Давно пора. — Что же, я думаю, это можно устроить. — Отлиджно! Сим я объявляю вам Епискобзкое прощение. Но оно не вклюджает этих озтальных неджелательных элементов! — Епископ взмахнул рукой, — Тащите их отзюда, барии! — Э–э… я, конечно, благодарен вам за помилование, — заметил Страпхэнгер, быстро обретая уверенность, — но я, разумеется, не смогу должным образом проделать всю бумажную работу без своих сотрудников. Ай–Поппи–Гуги свирепо уставился на него своими большими влажными красными глазами. — Ладно! Берите их! Они все помилованы, кроме этого! — он уставил на Ретифа палец, подобно стволу пистолета. — Назчет него у меня озобые бланы! — Стражники перенесли свое внимание на Ретифа, окружив его и нацелив на него оружие. — Может быть, Его Высокомерие на этот раз будет чуть более снисходительным, — предложил Мэгнан, промокая пятно ливерного паштета с обнаженной руки, — если мистер Ретиф извинится и пообещает, что больше не будет так делать. — Не будет больше джто? — требовательно спросил Епископ. — Давать вам подножку, — пояснил Мэгнан. — Как он только что это сделал, понимаете? — Он бодзтавил мне бодножку? — задохнулся Ай–Попп–Гуги. — Намеренно? — Нет, почему, должно быть, по ошибке… — начал было Страпхэнгер. — Ваше Высокомерие обладает таким тонким чувством юмора, — заметил Мэгнан, — что, я уверен, вы оцените комический аспект этого дела. — Ретиф! Вы это нарочно… я имею в виду, конечно же, не нарочно, — задохнулся Страпхэнгер. — Ну и ну, — возмущенно возразил Мэгнан. — Я же лежал прямо здесь. — Обызкать его! — рявкнул Епископ. Стражники бросились вперед, деловитые руки почти сразу же обнаружили сложенный листок бумаги, который ему бросил спизм, убегая из комнаты. — Ага! — обрушился на него Епископ. Он развернул и прочитал послание. — Это заговор! — завопил он. — Прямо у меня бод нозом! Закуйте его в кандалы! — Я обязан выразить протест! — заговорил Страпхэнгер. — Вы не можете то и дело заковывать дипломатов в кандалы всякий раз, когда совершается какой–нибудь незначительный неблагоразумный поступок! Оставьте это мне, Ваше Высокомерие, я позабочусь о том, чтобы в его послужной список было занесено строгое порицание. — Боги должны болуджить звое! — взревел Ай–Поппи–Гуги. — Завтра, во время Великого браздника зреды… — Завтра четверг, — перебил Мэгнан. — Завтра зреда! Зегодня зреда! Я объявляю, что взя эта неделя зозтоит из зред, разрази меня гром! А теперь, как я и говорил — этот землянин будет уджаствовать в бразднике! Такова воля богов! И хватит зпорить! — А, он примет участие в церемонии, — с облегчением сказал Страпхэнгер. — Что же, ради этого мы вполне можем его освободить от прямых обязанностей, — он издал негромкий дипломатический смешок, — Корпус всегда готов поощрять богопочитание в любой форме, разумеется. — Единзтвенные изтинные боги — это Хуганзкие боги, во имя богов, — прогрохотал Епископ. — И не надо мне никакой вашей земной ерези, иначе я отменю помилование! Теберь уведите этого тиба в храм и бриготовьте для полета в зреду! Взе озтальные озтаютзя бод арезтом, бока не зтанет извезтна воля богов! — Мистер посол, — дрожащим голосом проговорил Мэгнан, дергая Страпхэнгера за руку, — вы думаете, вам следует, вам следует позволять им… — Просто позволим Его Высокомерию сохранить свое лицо, — доверительным тоном ответил Страпхэнгер и подмигнул Ретифу, — не тревожьтесь, мальчик мой, для вас это будет хорошим опытом. Вы в действии познакомитесь с хуганской религиозной концепцией. — Но… что, если они… я хочу сказать, что варить в масле… это дело такое необратимое, — настаивал Мэгнан. — Спокойно, Мэгнан! Я не потерплю нытиков в моей организации! — Спасибо, что вспомнили обо мне, мистер Мэгнан, — сказал Ретиф. — Но мой талисман все еще со мной. — Талисман? — тупо переспросил Мэгнан. — Колдовство? — прогрохотал Епископ, — Я и подозревал джто–то такое! — огромным красным глазом он уставился на Страпхэнгера, — Увидимзя на церемонии! Не обаздывай! — он посмотрел на Ретифа, — Ты бойдежь без зопротивления? — Ввиду количества направленных на меня стволов, — ответил Ретиф, — я искренне на это надеюсь. IV Камера была узкой, темной и сырой, и в ней не было никакой мебели, если не считать простого стола, на котором стояла бутылка вина с горьким запахом, и узкой скамьи, на которой сидел |