Книга Война Ретифа, страница 167 – Кейт Лаумер

— Эй, сюда! — крикнул он на местном диалекте миниатюрному лумбаганцу, пропуская его в двери и тут же захлопывая ее за ним. Задвигаемая на тяжелый засов, дверь сотрясалась от ударов о нее всевозможных метательных снарядов.

Слыша снаружи выкрикиваемые хриплыми голосами угрозы, Ретиф словно бы видел вокруг себя сотни сжатых в ярости кулаков. Маньян, завидев чужака, издал отчаянный крик:

— Эй, на помощь! Смотрите, он забрался к нам!

— Этот с нами, — ответил Ретиф. — Спасибо за то, что спасли меня, господин…

— Инарп. Рад был помочь тебе, землянин. Здесь многие не выносят вас, но что они понимают, грязные дикари? Шайка Синепятнистых, Четырехглазых, Мохнатоногих, Бородавчатоголовых…

— Политика, которую проводит здесь Корпус, всегда была направлена против этих обидных расовых кличек, господин Инарп, — подал голос Маньян.

— Кроме того, — продолжил он, пристально рассматривая лумбаганца, — если только я очень сильно не ошибаюсь, у вас у самого порядочное количество этих самых бородавок…

— А, эти… Правильно, Просто я забыл. Подхватил на прошлой неделе.

— Согласен, изъянов, которые могут привести в смущение, достаточно, — мягко сказал Маньян. — У вас столько разнообразных меньшинств — глаза разбегаются. И все ведь, заметьте, взаимоагрессивны! Наверное, даже трудно выбрать, против кого бороться в первую очередь?

— Это верно. У вас, землян, все заметно проще. Достаточно обратить внимание на такие пустяки, как количество глаз или цвет кожи — и вы уже знаете, кому подавать руку, а кому дать по морде. У нас не так…

— А что вас привело к нам? — спросил Ретиф.

— Я очень тепло отношусь к иноземцам, — ответил Инарп. — Ну, ладно, а теперь идем: что, что, а как выбраться отсюда, я знаю.

И он повел их вдоль темного, с каменным полом, коридора, мимо мрачных полупотайных каморок и переходов старого здания.

— Как нам повезло, что вы здесь оказались, господин Инарп! — заговорил полковник Уорбатон, подлаживаясь идти рядом с проводником. — А кстати, куда мы идем?

— Вы ведь остановились в Замке, вместе с другими иноземцами, верно? Если так, то вы уже почти дома.

— Не дай нам Боже опоздать на совещание! — сказал Маньян, бросив взгляд на часы, которые он почему–то носил на правой руке. — Кто бы мог подумать, что наша легкая прогулка закончится в этом мрачном лабиринте, да еще и при том, что за нами по пятам гонится целая орава бешеных расистов?!

— Представьте, какой удар будет нанесен послу сообщением об этой прогулке? — заметил Ретиф, улыбаясь.

— А ведь это мысль! — подхватил Маньян. — Но что, собственно, мы видели такого?

— Начало Весеннего Обряда Враждебности, — бросил через плечо проводник.

— К тому же ребята накурились наркотиков. С этого, по сути, все и началось.

— Весенний Обряд? — спросил Уорбатон. — А мне показалось, что это все еще продолжается Зимний Фестиваль Насилия…

— А кто сказал, что он уже закончился? Он с успехом продолжается вместе с Ритуалом Революции, Символическим Причастием Жестокости и, конечно, круглогодичным Циклом Дикости. Многие наши празднества по времени накладываются одно на другое.

— Скажите, почему обстановка с такой бешеной скоростью скатывается к полной анархии? — в лоб спросил Маньян.

— Это не совсем так, землянин, — возразил проводник. — У нас есть свои правила. Обо всяком изменении в Обрядах мы извещаем друг друга заранее.

— Как это?

— Ну, скажем, толчок в правый бок. Таким образом сообщения передаются от одного к другому, — доверительным голосом говорил лумбаганец. — При этом мы не привередливы. В случае чего у нас в ходу и сильный удар по голове. Сзади.

— Или копьем под лопатку? — предложил Ретиф.

— Так думает Гамронг. Впрочем, он неплохой парень. Он был моим собратом по оружию. Раньше. Во время нынешних Обрядов мы уже враги. Так что, когда он выступил против вас, землян, я не стал стоять в стороне. Если бы не ваша счастливо открытая дверь, мои останки уже давно были бы разбросаны в глухой чаще на пищу желудям.

— Желудям?! Неужели и они на чьей–нибудь стороне?! — изумился полковник.

— К счастью, лумбаганские растения не принимают активного участия в общей войне, — сказал Ретиф. — В противном случае шансы на мир здесь были бы еще призрачнее, чем они есть сейчас.

— Здесь никогда не будет мира! — в раздражении воскликнул Маньян. — Какую расовую терпимость вообще можно привить там, где единственным стоящим развлечением считается взаимное массовое убийство?!

— Если теперь такова ваша точка зрения, господин Маньян, то я предрекаю в ближайшей перспективе крутой взлет вашей карьеры.

— Смотрите под ноги, земляне, — проговорил проводник, показывая остальным узенькую каменную лестницу, почти отвесно сбегающую в кромешную тьму небольшого круглого колодца. — Еще немного — и мы на месте.

Видя замешательство Маньяна, Ретиф обошел его и сам приблизился к спуску.

— Вы, вероятно, будете несколько расстроены, господин Инарп, — сказал он, — но у господина Маньяна сейчас нет времени обследовать заброшенные шахты.

— Кто же возглавит спуск — я или ты, землянин? — ядовито спросил лумбаганец. — Вспомни, ведь никто иной, как я, не так давно спас всем вам жизни.

— Между нами, — внешне не реагируя на издевку, продолжал Ретиф, — для чего вы нас туда заманиваете?

Маньян стоял рядом и тяжело ловил широко раскрытым ртом спертый подвальный воздух.

— Заманиваю?.. Мм… С чего вы взяли?! — При этих словах лумбаганец попытался незаметно отойти в тень, но был резко остановлен Ретифом.

— Эй! Отпустите мою шею! — крикнул тот. — Я ведь уже сказал вам!

— Ну–ну, спокойнее. Как–то так совершенно случайно я узнал, что Весенние Обряды начинаются лишь через пару дней, а не сегодня. Кто–то не пожалел сил на изобретение всей этой комедии с разъяренной толпой. Но зачем, Инарп?

— Тебе не понять, Ретиф, — отозвался тот, все еще пытаясь оторвать от своей шеи стальную руку землянина. — Я слышал, вы не имеете представления ни о том, что такое убийство, совершаемое толпой, ни о доброй семейной поножовщине…

— Отчего же? — Ретиф еще сильнее сдавил рукой узкий воротничок проводника. — Ну, рассказывайте, рассказывайте, Инарп.

— Ретиф? — вмешался Маньян. — Уверены ли вы? В конце концов, если кому–то и хотелось видеть нас окровавленными, то это легко можно было устроить на площади…

— Нет, — вдруг возразил лумбаганец, — мне было ведено доставить вас сюда в целости и сохранности.

— Значит, ты сам во всем и признался! — рявкнул полковник.

— Рука твоего друга, сжимающая мне шею, не оставляет иного выбора, — вздохнул Инарп.