Онлайн книга «Мародер»
|
Только его мне и не хватало! Я отвернулся, отпил из бокала и сделал вид, будто с интересом рассматриваю батарею бутылок на полках бара. В зеркале за бутылками было видно, как блюститель стабильности подошел к стойке и уселся рядом со мной. Несомненно, он тоже видел мою ауру флуктуационного следа. – Что будете заказывать? – подошел к нему Сережа. Блюститель подумал, затем сказал: – Стакан воды. – Минеральной, с газом, без? Блюститель снова подумал и проронил: – Из-под крана. С невозмутимым видом бармен набрал воду из-под крана, поставил на стойку. Затем склонился к клиенту и сказал: – За счет заведения. Как всегда иронии в его голосе не чувствовалось. Сплошное понимание. Я скосил глаза на соседа. Его лицо было непроницаемым, и только в уголках губ угадывалось нечто вроде усталой брезгливости. Будто весь мир вокруг был помойкой, но он настолько к этому привык, что устал морщиться. Неспроста блюститель стабильности сел рядом со мной, ох неспроста… Он полез в карман, достал большую темно-коричневую таблетку, бросил в стакан, взял со стойки пластиковую соломинку и перемешал. Таблетка растворилась, и в стакане образовалась вязкая зелено-серая жижа, наподобие болотной тины. Разве что сероводородом не запахло. Впервые я увидел, как по лицу всегда корректного Сережи скользнула тень брезгливости. – У меня больная печень, – предупреждая вопрос бармена, сообщил блюститель, и Сережа, пожав плечами, отошел в сторону. Блюститель отхлебнул жижу из стакана, причмокнул, покосился на меня и спросил: – Пиллиджер? Я повернулся и посмотрел ему в глаза, прикрытые контактными темпоралитовыми линзами, без которых не увидеть флуктуационный след. – Таймстебль? – в свою очередь поинтересовался я. Он снова отхлебнул из стакана, снова причмокнул и утвердительно кивнул: – Пиллиджер… Определенно заметил на моих глазах такие же, как у себя, темпоралитовые линзы. Я не остался в долгу, отвернулся и с не меньшей уверенностью констатировал: – Таймстебль. – Ну и как здесь живется пиллиджеру? – равнодушным тоном спросил таймстебль. – Отлично, – развязно заявил я. – Живу, не тужу, вот пивко с икоркой попиваю. Не желаете отведать? Я пододвинул к нему блюдце с красной икрой. Таймстебль глянул на икру и содрогнулся. Будь она засохшей, сморщенной, покрытой зелено-черной плесенью, он бы мог рискнуть ее отведать. В таком же виде она для него смертельный яд. Как и чистая вода. Других в службу стабилизации не берут, чтобы не было искушения остаться. Знай гурман Сережа о кулинарных пристрастиях клиента, его бы наизнанку вывернуло. – Нехорошо… – укоризненно покачал головой таймстебль. – Блюстителя стабильности не уважаешь… – Я закон не нарушаю, – возразил я. – Когда был там, не обижался, что меня реликтом обзывают. – Тогда почему ты здесь? – сощурился таймстебль. – У нас с вами метаболизм разный, а я люблю вкусно поесть. Здесь много доброй еды. Он косо глянул на блюдце с красной икрой и поморщился. – Чтобы вкусно есть, нужно что-то иметь, – заметил он. – Много нахапал? – Сколько ни нахапал, все мое. Знаете поговорку: «Лучше быть здоровым и богатым, чем бедным и больным»? Бедным я уже был и больше не хочу. Он покосился на меня, смерил взглядом сверху донизу. – Судя по флуктуационному следу, я бы не сказал, что ты богат. – Жить в роскоши – значит, ярко светиться, – парировал я и был прав на все сто как в прямом, так и в переносном смысле. – Вижу, – равнодушным голосом согласился таймстебль. – Ты пиллиджер аккуратный. Но ты зацепил меня иронией, а я злопамятный. Теперь с тебя глаз не спущу. Я пренебрежительно повел плечами, но внутри похолодело. Дурак, зачем иронизировал? Они же нас, реликтов, за людей не считают… Низший сорт, по их понятиям. Хлебнув свободы, я опьянел и начал выкобениваться, забыв, что здесь нужно быть ниже травы, тише воды. Это непростительно. Крупный сдвиг, за который полагается вытирка, я, понятное дело, не допущу, а вот мелкие прегрешения, за которые полагается высылка обратно, таймстебль всегда может инкриминировать. А я назад не хочу, уж лучше вытирка. От игральных автоматов донесся торжествующий женский вскрик, загрохотала бравурная музыка, и в поддон лавиной джекпота посыпались жетоны. Я обернулся. Престарелая дама в экстазе несказанного счастья выгребала жетоны из поддона и ссыпала их в сумочку. Вокруг ее фигуры яркими радужными переливами полыхал флуктуационный след. Еще одна дура засветилась… – Напрасно вы со мной так, – примирительно сказал я таймстеблю, – не я, во-он ваш клиент. Таймстебль посмотрел на «счастливицу», кивнул головой. – Мой клиент, – согласился он. – Но и ты, Егор Николаевич, никуда от меня не денешься. Неторопливыми глотками он допил свою гадость, встал из-за стойки и побрел прочь в противоположную сторону от ополоумевшей от счастья дамы. Действительно, не арестовывать же ее у всех на глазах? Местные могут неправильно понять. Быть может, даме так и не доведется услышать приговора – закон о вытирке позволяет проводить операцию без согласия нарушителя стабильности, только на основании зафиксированной флуктуации выше пятого порядка. А дама «светилась» не меньше, чем на шестой-седьмой. Сережа взял со стойки грязный стакан, брезгливо повертел в руках и, не став мыть, бросил в урну. – Бывают же клиенты… – вздохнул он и посмотрел на меня. – Егор Николаевич, видели дамочку, ошалевшую от счастья? Хороший куш сорвала, почти полмиллиона. – Рублей? – натянуто спросил парень с другого края стойки. Обернуться, чтобы увидеть чужое счастье, он не решился. – Долларов! Парень шумно вздохнул и попросил: – Можно еще водки? Голос у него предательски дрожал. Обидно было парню, что кому-то сказочно повезло, а он проигрался в прах. – Можно, – кивнул бармен, налил стопку водки и послал ее по стойке. И тут я вспомнил, что, уходя, таймстебль назвал меня по имени-отчеству. Откуда он знает мое здешнее имя и почему?! Таких, как я, сотни, если не тысячи, и рядовому таймстеблю глубоко безразлично, как кого зовут, если он не нарушает закон. Неужели… Настроение мгновенно испортилось. Лучше бы я обошел казино десятой дорогой. – Сережа, – позвал я бармена. – Да? – Налей-ка и мне водки… – Егор Николаевич, как можно? После пива… |