Книга Там, где горит земля, страница 48 – Игорь Николаев, Александр Поволоцкий

Третий раз. Константин, не глядя, нащупал и поднял трубку аппарата внутренней связи.

— Да, — произнес он, подавляя минутное желание добавить что‑нибудь вроде «и я всех вас отправлю на фронт, если это не сообщение о конце света».

— Ваше Величество, — прошелестело в трубке, и император мимолётно подумал — почему у референтов и секретарей всегда такие безликие и безличные голоса? Наверное, ускоренная эволюция под влиянием воздействия среды. – На связи Генеральный Штаб.

— Соединяйте, — Константин сел на кровати, откидывая одеяло и нашаривая пальцами ног тапочки.

В трубке щелкнуло, резко запищало, снова щелкнуло.

— Ваше Ве… — заговорил, было, знакомый чуть дребезжащий голос, но монарх нетерпеливо перебил его.

— Устин Тихонович, к делу.

— Получаем сообщения с гравиметрических станций, — коротко и по–деловому заговорил Корчевский. – Всех.

— Переход? – коротко спросил император.

— Нет, каскадный прогрев.

Константин немного помолчал, осознавая услышанное.

— Это точно? – спросил он, наконец. – Ошибки быть не может?

— Нет, это сообщения всех станций, — повторил невидимый Корчевский. – Собственно, процесс начался минимум тридцать часов назад, но примерно шесть часов назад достиг порога, когда гравиметристы смогли выделить его на общем фоне.

Император крепче сжал трубку, чувствуя её чуть шершавую поверхность.

— Сколько времени? – задал он последний вопрос.

— Черновский говорит, с таким графиком они будут наращивать амплитуду пять, может быть шесть суток, а затем… — даже Корчевский, у которого, по словам недоброжелателей, по жилам текла не кровь, а охлаждающая жидкость, запнулся.

— Понял, — произнес Константин. – Вы готовы?

— Да, — откликнулся штабист. – Но нам нужен приказ.

— Начинайте, — сказал Константин.

— А… конфедераты? – позволил себе вопрос Корчевский.

— Начинайте, — повторил монарх.

— Понял. Конец связи, — проговорил штабист, как будто уже сидел в кабине боевого аппарата и докладывал по зыбкой и ненадёжной линии военной связи.

Трубка щелкнула и умерла. Император нажал одну из семи клавиш на самом аппарате.

— Секретариат на связи, — немедленно откликнулись на противоположном конце линии.

— Уведомите канцлера и весь мобилизационный комитет, совещание в… — он на мгновение задумался. – В девять утра. Указание министру связи – подготовить возможное включение во все радио и визографические передачи. В любой момент.

Отдав указание, император накинул халат и быстро умылся. Глядя на себя в зеркале, он невесело усмехнулся. Обычный, уже весьма пожилой человек с глубокими морщинами, немного обвисшими щеками и беспорядочно взлохмаченной шевелюрой. Не похоже на отца нации, бесстрашного, бестрепетного лидера и прочая и прочая. Два года назад ему, с многочисленными оговорками и словесным кружением намекнули на то, что современная медицина, как известно, творит чудеса. В косметической хирургии — тоже. Тогда он даже не рассердился, восприняв это как хорошую шутку и профессиональную предупредительность службы референтов. А сейчас неожиданно подумал, что, пожалуй, такой обрюзгшей и нездоровой физиономии действительно нужна штопка…

Как человек чувствует себя, так он и говорит, действует и вообще общается с миром. А хорошо себя чувствует только тот, кто правильно одет и приведен в надлежащий порядок. Поэтому, несмотря на первый порыв немедленно задействовать «линию К», император вначале закончил утренний туалет, надел костюм, самолично повязал галстук светло–песочного цвета. И только после этого вновь снял трубку и нажал последнюю, седьмую клавишу. Электрические сигналы устремились по кабелю, через всю страну, к дальнему восточному побережью, затем пронеслись по океаническому дну, пронизывая бронированный подводный кабель. И вновь суша – иной континент, чужая страна, с которой Россия не раз сходилась в жёстком клинче, до драки, почти до войны, а теперь сражалась рука об руку.

Ждать пришлось долго. Ожидание всегда раздражает, но Константин, как всякий опытный политик, был к нему привычен. Кроме того, он прекрасно понимал, что даже если президент Конфедерации сидит рядом с аппаратом и рукой на трубке, он никогда не ответит сразу. Закон политики – авторитет всегда подвергается проверке на прочность, и всегда отстаивается, даже в мелочах. В данном случае Константин и русская сторона выступали в качестве просителя, пусть даже в вопросе, допускавшем только взаимный интерес и совместную, командную работу. Поэтому президент в любом случае выдержит паузу, не слишком большую, но отчетливую. Скажем, пять минут.

Эндрю Амбергер ответил через две.

— Да, — сказал он по–русски, с отчетливым и узнаваемым акцентом.

— Приветствую, — произнес император по–английски.

— Я внимательно слушаю.

— Что говорят ваши гравиметрические станции?

— Полагаю, то же, что и ваши. Началась подготовка к открытию портала максимальной пропускной возможности.

— Мои специалисты дают пять дней. Может быть шесть.

— Суток, — уточнил президент. – Пять суток.

— Да.

— Вы успеете?

— Если начнём немедленно. Наши договорённости в силе?

Американец ощутимо заколебался, впервые за короткий диалог.

— Вы можете гарантировать, что «Дивизион» сможет… что он выполнит задачу?

— Господин президент, — Константин позволил хорошо рассчитанной толике раздражения просочиться в ровный и бесстрастный голос. – Вы прекрасно понимаете, мы ничего не можем гарантировать. И мы рискуем гораздо больше вас, поэтому более чем кто бы то ни было заинтересованы в их удаче.

— Вы в свою очередь должны понимать, чем рискуем мы. Евгеника готовится провести сверхконвой, почти наверняка с «Левиафанами». Это будет, если не Армагеддон, то генеральная его репетиция. После неё действующий флот Конфедерации на много месяцев будет представлен, главным образом, береговой охраной.

Константин прикрыл глаза и досчитал до трех, выравнивая дыхание.

— А мы гарантированно потеряем большую часть Черноморского и Балтийского флотов, то, что от них осталось, — сказал он почти спокойным голосом. – Всё, что сосредоточили на Севере, полностью оголив Тихий Океан, и всё, что сможет прорваться через Гибралтар. Большой, по–настоящему большой конвой – это огромный риск, я согласен. Но рисковать стоит. Армада готовится не просто так, это подкрепления и снаряжение для будущего наступления. Очень много транспортов, часть которых удастся потопить. И морская баталия такого размаха – очень хорошая возможность замаскировать действия Дивизиона. Лучшая нам вряд ли представится.

— Я понимаю, — отозвался собеседник на другом конце света. – Но… Мой друг, вы – император, а я всего лишь президент. Если флот погибнет бесславно и безрезультатно, мне уже не устоять, даже несмотря на военное время. Мне и моему кабинету припомнят Нью–Йорк, провалы «Эшелона», сверхльготные поставки России и все остальное. Я потеряю президентство, а мой преемник будет вынужден стать на позиции изоляционизма. Вы останетесь без поддержки.