Онлайн книга «Тень воина»
|
— Не те, — тусклым голосом повторил Хайкин. — Не те и все. Казалось, что спать хочется даже больше чем дышать. Если б Белоян ошибся в первый или в десятый раз, то он, может быть, сказал бы это иначе, но это случилось раз в тридцатый. Колдовство для них превратилось в тяжелую и нудную работу, вроде распахивания земли или корчевания пней — тяжело, нудно, но необходимо. — Надо было чагу покрепче заваривать, — проворчал Белоян. — Пожалел что ли? Хайкин ничего не сказал. Во рту стояла сухая горечь с березовым привкусом, словно банный веник пожевал. Он просто вернулся к своему Шару и все пошло своим чередом. Лица, лица, лица… Множество лиц, но не тех, которые были нужны. Солнце не успело пройти от столба до столба, как Белоян откинулся к стене. Хайкин тут же спросил: — Нашел? — Все зря… — сказал гость. — Закрыт он. Тут место знать надо. Тогда только… Хайкин тоже оторвался от своего Шара и посмотрел на Киевского волхва. — Глаза у тебя, как у бешеного поросенка. — А у тебя лучше, что ли? Белоян провел рукавом по морде, словно усталость была паутиной и ее можно было сбросить. — Сутки потеряли… — Потеряли? — Ну не потеряли — поправился он. — Потратили. Волхв поднялся. Растирая поясницу, прошел к столу, на котором дымилась свежесваренная кава. Припав к кружке, долго прихлебывал горячий напиток, изредка поглядывая на широкий золотой браслет на левой руке. — По-другому давай пробовать. Опустив кружку на стол, с силой потер лицо. — Прикажи, пусть еще кавы заварят. — А поможет? — спросил Хайкин. — Что-то я не слышал, что в таких случаях кава помогала — Поможет. А потом прикажи, чтоб какую-нибудь вещь Гаврилову сюда, к нам принесли бы. Хайкин помрачнел. — Не получится. — Это у меня-то? — обиделся Белоян. — Ты говори, да не заговаривайся… Сутки напрасных поисков не прошли даром. В голосе гостя на мгновение прозвучал рык дикого зверя. — У меня не получится, — сказал Хайкин так, словно и не слышал медвежьего рыка. — Сгорел Гаврилов дом в тот же день. Дотла сгорел. До пепла. Белоян несколько мгновений стоял неподвижно, словно Хайкин ничего и не сказал и тот повторил: — Дотла. В тот же день. — Вот оно что, — протянул, наконец, Белоян. — Что ж ты раньше-то не сказал? — Ты не спросил. А я не сказал… Киевлянин азартно стукнул кулаком по ладони. — Значит я все же прав… В Гавриле дело! Неужто все сгорело? — Все. Дом, сарай… — Да-а-а-а… Поберегся Митридан, прибрал за собой… Уважаю… Сколько-то они сидели молча, потом Хайкин встрепенулся. — Соха! — Что? — не расслышал Белоян. — Чья сноха? — Соха. Когда Гаврила тени лишился, то он в поле был. Пахал. Так он, наверное, все как было, бросил, на коня вскочил и в город… — Ну и? — весь подобравшись спросил Белоян, почувствовавший, что впереди что-то забрезжило. — А соху наверняка там оставил, — радостно закончил Хайкин. — Не могла же она в чистом поле сгореть? Сгодится соха? Белоян хлопнул в ладоши. Окно само собой открылось, и он голосом Хайкина крикнул: — Лошадей к крыльцу, живо! В два счета они ссыпались вниз. Княжеские дружинники едва успели растворить ворота, как Белоян рыкнул по-медвежьи, и кони понесли. Мелькнули удивленные лица, кто-то шарахнулся в сторону. — Куда? — Вниз, — откликнулся Хайкин голосом гостя. — Вниз до реки, а потом направо! Сперва в деревню заедем, за войтом. …Соха лежала на земле там, где ее оставил незадачливый землепашец. Земля, прилипшая к лемехам, засохла, и светлыми сухими комьями украшала железный лемех, уже тронутый ржой. Войт потрогал землю пальцем, растер шепотку и, сердито ворча, ссыпал назад. — Куда дурака понесло? — пробормотал он. — Пахать пора, а он… — Его соха? — перебил войта Хайкин. — Отвечай. Войт любовно провел ладонью по сошнику, смахивая пыль. — Его. Исполненный величия оттого, что рядом стояли не кто-нибудь, а два могучих волхва, повторил: — Его. — Ну, смотри, старый.. — сказал Белоян, нетерпеливо постукивая ногой по земле. — Если врешь, то в лягушку тебя… Войт с достоинством отмахнулся от слов меведемордого, словно и не было только что страха, от которого пришлось войта доставать из-под лавки. — И говорить нечего. Его. Земля его и соха его. Да и все другие, кроме этого дурня уже отпахались… Не слушая более селянина, Белоян жестом отослал старика подальше, а сам, вознив соху в землю, очертил её кругом. На левую рукоять сохи он одел снятый с руки тяжелый золотой браслет, а на правую начал выкладывать из мешочка золотые монеты, чередуя их и приговаривая. — Ромейская, саркинозская, ромейская, саркинозская… Потом он забормотал. Хайкин узнавал знакомые слова, но общий смысл ускользал. Такого заклинания он еще не слышал, а потом стало не до слов. В очерченном круге воздух пошел искрами. Несколько мгновений они мерялись блеском с золотом, но золото вдруг потускнело, став медью. Журавлевский волхв не успел удивиться, как соха вдруг вздрогнула, словно кто-то невидимый взялся за нее, и со скрипом расшвыряв землю, повернулась. Движение было коротким, но ощутимым. Войт отпрыгнул и сделал охранительный знак. — Вот, — сказал Белоян, придержав соху, чтоб не свалилась. — Это еще куда ни шло… Он присел, примериваясь взглядом к виднокраю. — Куда ни шло? — не понял Хайкин. — Так получилось или нет? — А то! — весело глянул киевский волхв. Он махнул рукой направо от сохи, а потом налево. — Туда не шло и сюда не шло. А шло, точнее шел, вон туда… Похоже, что они сделали главное. После этого Белоян завертел все дело сам, а хозяин только удивлялся как ловко и быстро у него все выходит. Киевлянин поговорил с князем Владимиром, посекретничал с Круторогом и, в конце концов, захватив Хайкина, улетел искать Гаврилу на ковре-самолете. Поднявшись под облака, волхвы определили, куда нужно лететь, и уселись, приготовившись к долгому ожиданию. То ли ветер, то ли волшебство подхватило ковер и понесло в сторону Киева. Беседуя о разном они пролетели почти пол дня, но Белоян вдруг оборвав беседу, привстал на колени и пробормотал в полголоса. — Вот это удача! |