Книга Игры богов. Сказание первое, страница 29 – Игорь Бусыгин

Монастырь одним плечом опёрся о скалу, к её вершине вели вырубленные ступени, вершина была стёсана, на ней ровная площадка, огороженная невысокой стеной с амбразурами, другое его плечо омывала река, позже её назовут Луара, мощные крепостные стены надёжно охраняли покой и благочестие монахов, через каждые десять-пятнадцать метров возвышались башенки с зазубринами. Олег покосился на Игоря, тот бдел, смотрел не на монастырь, а на Олега.

Вещий упёрся взглядом в громаду крепости-монастыря и не понимал, что там за крепостными стенами: разврат или святость, дикие оргии или молитвы?

— Нам надо было лошадей прихватить, а то как-то неудобно, вроде благородные рыцари, а идём пешком, как безземельные наемники.

— Монастырь святого Поликарпа, — пролепетал Игорь, его глаза свирепого варяга потухли и стали рабскими, покорными, богобоязненными, частица его души взлетела и затрепетала от благочестия. — Как же далеко забрались эти монахи от святого престола! Мне отец Николай рассказывал, что Поликарпа сожгли.

— Ты смотри, угадал, на самом деле сожгли, а ещё говоришь, что только один раз был в церкви. А от какого престола они далеко забрались: от того, что в Царьграде, или от Римского?

— А что, их два? — глаза Игоря удивлённо округлились.

— Да нет, сейчас уже побольше.

И начал занудно перечислять:

— Иерусалимский, Антиохийский и Александрийский, Римский…

Отрок обиделся:

— Престол только один — Царьградский.

И испугавшись от своей наглости, добавил:

— Ты хоть и вещий, а самого главного не знаешь.

— Да тупой я. Ладно, пойдём искать аббата.

К реке спускалось каменное основание, в центре пандус, а по бокам — крупные ступени. Олег вздохнул: зачем ступени разной высоты, как будто какой-то неуч архитектор напридумывал с похмелья? Тяжко вздыхая, побрели наверх к массивным железным воротам. Скрипнула дверца, появились двое монахов в длинных сутанах с капюшонами на головах, а сбоку — тяжёлые рыцарские мечи; вышли и стали безмолвно ждать.

— Мы, рабы божьи, хотели бы поговорить с отцом аббатом, — прогнусавил Олег.

— Да, — ответил один из монахов коротко. — Я отведу вас к настоятелю. Он охотно… даже с радостью примет людей, прошедших через столько испытаний.

Дверь мощная, дубовая, оббитая широкими железными полосами, на полосах кое-где виднелись вмятины, словно по ней били тараном, вернее, не совсем тараном, а так, таранчиком.

Их провели через дверь, Олег слышал, как она тут же с тяжелым скрипом захлопнулась за их спинами. Впереди открылся мрачного вида зал, каменные ступеньки тяжело поднимались вверх.

На самом верху — ровная площадка. Олег опытным взглядом обнаружил по бокам несколько амбразур для арбалетов. Если враги доберутся сюда, то получат маленький подарок из болтов. Монах прошёл к тяжёлой двери, стукнул условным знаком. Олег услышал негромкий голос, монах тут же распахнул дверь и жестом пригласил обоих войти.

Ещё с порога Олег привычно быстро оглянул помещение, оружие даже на стенах, один огромный книжный шкаф, набитый книгами, широкий стол, а на нём — Библия, стопка листов, большая чернильница и груда небрежно разбросанных перьев.

У стреловидного окна — широкоплечий человек в тёмном плаще до пола, на голове тёмный капюшон. Он повернулся, Олег восхищённо хмыкнул, у настоятеля было типичное лицо барона-разбойника. Настоятель чётко, по-военному склонил голову, пару мгновений всматривался в гостей, взмахом руки указал на два массивных кресла:

— Что вас привело в нашу столь отдалённую обитель?

— Да вот, решили пожертвовать во славу святого воинства, — Олег достал тугой кошель, многозначительно потряс.

— Я не сегодня родился, странники. Что в обмен?

— Приятно общаться с умным и достойным человеком, а тем более с аббатом, — Олег аккуратно положил кошель на стол. — Мне известно, что от Папы к вам постоянно прибывают гонцы из Рима. Нам нужно знать, что произошло в Европе за последние три года.

— Хорошо, читайте, — аббат подошел к шкафу, распахнул тяжёлые створки и достал оттуда груду свитков, Олег вчитывался, что-то бормотал, ухал, отбрасывал один, хватался за другой, потом опять возвращался к прочитанному.

— Да, много интересного случилось в Ойкумене, — заинтересовано посмотрел на монаха. — Святой отец, ты случаем не внучатый племянник короля лангобардов Дезидерия?

— Углядел, Великий князь, — его губы, искривлённые шрамом, растянулись в улыбке, больше похожей на гримасу. А вот тебя узнали ещё до того, как монахи спустились встречать тебя, — достал из шкафа кошель, поковырялся в нём и протянул Олегу монету. — Держи, узнаёшь?

Золотая монета быстро перекочевала из одной руки в другую.

— Не хрена себе! Кто же это меня на золоте пропечатал? А при чём тут змея? Узнаю, уши отрежу и заставлю их съесть, дрянь болотная, предатель Родины, сексот мухомористый!

— Саксонский герцог под наименованием Генрих I Птицелов. А змея — это как напоминание, ведь ты от неё и помер.

— А я-то, дурак, пил с ним старое бургундское, женщин ему таскал, да ещё десять тысяч дружинников послал для усмирения унгров, деньги платил викингам, чтобы помогли добить этих фино-угров! Ну, шакал обрезанный!

Да, значительно увеличились у Олега познания великого и могучего языка после пребывания в ГУЛАГе.

Игорь смотрел на всё это безобразие выпученными глазами. Никто в Киеве не знал, насколько длины руки у Великого князя киевского. От восхищения перед такой отборной и совершенно непонятной руганью опальный герцог схватил тяжёлый меч и стал плашмя лупить по столешнице.

Наконец словесный водопад Олега прекратился.

— Ладно, понятно, что он этим отметил мою погибель. Ну, а ты как выжил? Ведь Карл Великий завещал своим потомкам вырезать весь твой род после того, как твой дед опустошил Папскую область.

Монах пожал плечами и промолчал.

— Ты нуждаешься, вообще, в золоте-то? А то нам бы ещё провиантом загрузиться…

— Да грузитесь! Увидишь кого из моих родичей, передай привет. Ну, а если придется выпить с Птицеловом, попроси, чтобы моих родственников простил да отменил указ Карла Великого. А золото… Кто же оказывался от золота?

Монахи засуетились, на огромных коней, похожих на безрогих лосей, загрузили снедь, лёгкое монастырское вино и свечи, на всякий случай. Вскоре всё было погружено, Олег устало вздохнул:

— Кормчий, правь на Кипр, там теперича правит балом мой побратим Надир, даже умудрился стать эмиром, как я вычитал в папских грамотах.

На ночь драккар вытаскивали на берег, хотелось горячей пищи, да и тренировки пока было сподручнее проводить на берегу.

Каждое утро, как только начинали петь птицы, Скальд подымал воинов мощным голосом своего боевого друга, он даже дал ему имя — Громовой.