Онлайн книга «Иуда Искариот»
И вышел. Пораженные дерзкой выход кой, ученики молчали, и только Петр, вдруг вспомнив что-то, шепнул Фоме неожиданно тихим голосом: - Так вот о чем он думает!… Ты слышал? V Как раз в это время Иуда Искариот совершил первый, решительный шаг к предательству: тайно посетил первосвященника Анну. Был он встречен очень сурово, но не смутился этим и потребовал продолжительной беседы с глазу на глаз. И, оставшись наедине с сухим и суровым стариком, презрительно смотревшим на него из-под нависших, тяжелых век, рассказал, что он, Иуда, человек благочестивый и в ученики к Иисусу Назарею вступил с единственной целью уличить обманщика и предать его в руки закона. - А кто он, этот Назарей? - пренебрежительно спросил Анна, делая вид, что в первый раз слышит имя Иисуса. Иуда также сделал вид, что верит странному неведению первосвященника, и подробно рассказал о проповеди Иисуса и чудесах, ненависти его к фарисеям и храму, о постоянных нарушениях им закона и, наконец, о желании его исторгнуть власть из рук церковников и создать свое особенное царство. И так искусно перемешивал правду с ложью, что внимательно взглянул на него Анна и лениво сказал: - Мало ли в Иудее обманщиков и безумцев? - Нет, он опасный человек, - горячо возразил Иуда, - он нарушает закон. И пусть лучше один человек погибнет, чем весь народ. Анна одобрительно кивнул головою. - Но у него, кажется, много учеников? - Да, много. - И они, вероятно, очень любят его? - Да, они говорят, что любят. Очень любят, больше, чем себя. - Но если мы захотим взять его, не вступятся ли они? Не поднимут ли они восстания? Иуда засмеялся продолжительно и зло: - Они? Эти трусливые собаки, которые бегут, как только человек наклоняется за камнем. Они! - Разве они такие дурные? - холодно спросил Анна. - А разве дурные бегают от хороших, а не хорошие от дурных? Хе! Они хорошие, и поэтому побегут. Они хорошие, и поэтому они спрячутся. Они хорошие, и поэтому они явятся только тогда, когда Иисуса надо будет класть в гроб. И они положат его сами, а ты только казни! - Но ведь они же любят его? Ты сам сказал. - Своего учителя они всегда любят, но больше мертвым, чем живым. Когда учитель жив, он может спросить у них урок, и тогда им будет плохо. А когда учитель умирает, они сами становятся учителями, и плохо делается уже другим! Хе! Анна проницательно взглянул на предателя, и сухие губы его сморщились, - это значило, что Анна улыбается. - Ты обижен ими? Я это вижу. - Разве может укрыться что-либо от твоей проницательности, мудрый Анна? Ты проник в самое сердце Иуды. Да. Они оби дели бедного Иуду. Они сказали, что он украл у них три динария, - как будто Иуда не самый честный человек в Израиле! И еще долго говорили они об Иисусе, об учениках его, о гибельном влиянии его на израильский народ, - но решительного ответа не дал на этот раз осторожный и хитрый Анна. Он уж давно следил за Иисусом и на тайных совещаниях с родственниками и друзьями своими, начальниками и саддукеями уже давно решил участь пророка из Галилеи. Но он не доверял Иуде, о котором и раньше слыхал как о дурном и лживом человеке, не доверял его легкомысленным надеждам на трусость учеников и народа. В свою силу Анна верил, но боялся кровопролития, боялся грозного бунта, на который так легко шел непокорный и гневливый народ иерусалимский, боялся, наконец, сурового вмешательства властей из Рима. Раздутая сопротивлением, оплодотворенная красной кровью народа, дающей жизнь всему, на что она падет, - еще сильнее разрастется ересь и в гибких кольцах своих задушит Анну, и власть, и всех его друзей. И когда во второй раз постучался к нему Искариот, Анна смутился духом и не принял его. Но и в третий и в четвертый раз пришел к нему Искариот, настойчивый, как ветер, который и днем и ночью стучится в запертую дверь и дышит в скважины ее. - Я вижу, что боится чего-то мудрый Анна, - сказал Иуда, допущенный наконец к первосвященнику. - Я довольно силен, чтобы ничего не бояться, - надменно ответил Анна, и Искариот раболепно поклонился, простирая руки. - Чего ты хочешь? - Я хочу предать вам Назарея. - Он нам не нужен. - Иуда поклонился и ждал, покорно устремив свой глаз на первосвященника. - Ступай. - Но я должен прийти опять. Не так ли, почтенный Анна? - Тебя не пустят. Ступай. Но вот и еще раз, и еще раз постучался Иуда из Кариота и был впущен к престарелому Анне. Сухой и злобный, удрученный мыслями, молча глядел он на предателя и точно считал волосы на бугроватой голове его. Но молчал и Иуда - точно и сам подсчитывал волоски в реденькой седой бородке первосвященника. - Ну? Ты опять здесь? - надменно бросил, точно плюнул на голову, раздраженный Анна. - Я хочу предать вам Назарея. Оба замолчали, продолжая с вниманием разглядывать друг друга. Но Искариот смотрел спокойно, а Анну уже начала покалывать тихая злость, сухая и холодная, как предутренний иней зимою. - Сколько же ты хочешь за твоего Иисуса? - А сколько вы дадите? Анна с наслаждением оскорбительно сказал: - Вы все шайка мошенников. Тридцать серебреников - вот, сколько мы дадим. И тихо порадовался, видя, как весь затрепыхал, задвигался, забегал Иуда - проворный и быстрый, как будто не две ноги, а целый десяток их было у него. - За Иисуса? Тридцать серебряников? - закричал он голосом дикого изумления, порадовавшим Анну. - За Иисуса Назарея! И вы хотите купить Иисуса за тридцать серебреников? И вы думаете, что вам могут продать Иисуса за тридцать серебреников? Иуда быстро повернулся к стене и захохотал в ее белое плоское лицо, поднимая длинные руки: - Ты слышишь? Тридцать серебреников! За Иисуса! С той же тихой радостью Анна равнодушно заметил: - Если не хочешь, то ступай. Мы найдем человека, который продаст дешевле. И, точно торговцы старым платьем, которые на грязной площади перебрасывают с рук на руки негодную ветошь, кричат, клянутся и бранятся, они вступили в горячий и бешеный торг. Упиваясь странным восторгом, бегая, вертясь, крича, Иуда по пальцам вычислял достоинства того, кого он продает. - А то, что он добр и исцеляет больных, это так уже ничего и не стоит, по-вашему? А? Нет, вы скажите, как честный человек! - Если ты… - пробовал вставить порозовевший Анна, холодная злость которого быстро нагревалась на раскаленных словах Иуды, но тот беззастенчиво перебивал его: - А то, что он красив и молод, - как нарцисс саронский, как лилия долин? А? Это ничего не стоит? Вы, быть может, скажете, что он стар и никуда не годен, что Иуда продает вам старого петуха? А? |