Онлайн книга «Хранитель ключа»
|
Подал руку хозяину. Тот на рукопожатие демонстративно не ответил, продолжая сжимать под столом «Моргенштерн». Гостя это не смутило, он без спросу взял стул, уселся на него без спросу, и заявил: — Я пришел! Хозяин кивнул, дескать, вижу… — Великолепно. А куда именно, не скажете? Посетитель пожал плечами. Печально улыбнулся, будто жалея собеседника: такие взрослые, а такого пустяка не знают. — Я, знаете ли, всегда прихожу в это здание. В этот кабинет. — А что в этом здании было-то? В этом кабинете? — При белых здесь размещалась контрразведка. При большевиках — ЧК. - помолчал и добавил растягивая буквы для особо непонятливых. — Че-Ка… А в этом кабинете — особый отдел. Quis custodiet ipsos custodes… Здесь обычно размещается тот, кто сторожит сторожей. Хозяин кабинета улыбнулся, но свою улыбку спрятал за рукой поднесенной ко рту. Спросил: — К слову, с кем имею честь? — Рихард Геллер — к вашим услугам. Затем Геллер поднял правую руку, положил ладонь на грудь. После свел пальцы в полукулак и отвел его от тела, словно вырвал сердце. Затем руку повернул ладонью к полу и разжал пальцы — уронил то, что было на землю… — Присаживайтесь. — разрешил хозяин кабинета. — Великая провинциальная ложа города Амперска имени Александра Дешара рада приветствовать Брата. Откуда вы? — Был посвящен в двести седьмую полковую ложу. Но с тех пор меня изрядно помотало. — И что привело вас в сей кабинет? Рихард не стал темнить: — Я испытываю некоторые материальные затруднения и вынужден искать работу… — Брат нуждается в помощи?.. — осторожно спросил владелец кабинета. — Не сколько помощи… Я нуждаюсь в работе. Владелец кабинета задумчиво пожал плечами. Мол, ничего зазорного в том нету, но с другой стороны, чем помочь Брату — еще не знаю… Но попытаюсь… — Давно в этом городе? — спросил хозяин. — Признаться, только прибыл. Кстати, я видел, как на набережной двоих отправили на тот свет. Просто так, вывели, поставили к стене, и взвод их расстрелял. Я сам, случалось, расстрелами командовал и даже нескольких пристрелил собственноручно. Но вот так, на набережной, перед честным народом. Нет ли тут какой ошибки? Хозяин кабинета печально покачал головой: — Да расстреляли их за пустяки на самом деле. Один попался на казнокрадстве, другой поставил в армию дрянное сукно. И по законам военного времени их приговорили к крайней мере… Но граждане этого не знают, и строят предположения. Может быть, следующими на расстрел поведут их? Времена нынче такие… Сейчас эра не милосердия, но жестокости. То, что им пустили пулю в голову — это еще гуманно. У большевиков последнее время какая пыточная мода: скальпелем делают надрез вокруг запястья, а потом кожу снимают словно перчатки. Говорят в Харькове особенно этим сильны… А на Волге, рассказывают, набивают полные трюмы пленного офицерья, заваривают выходы. Выводят баржу на середину реки и открывают кингстоны. Дешево и сердито… К слову… Это не моя епархия, но я мог бы устроить вам для вас должность палача. — Merci, но это определенно не мое. Каждый раз после расстрела, было чувство, словно рукой попал, pardon, в дерьмо… В определенном смысле оно так и было — все кого я расстреливал, были мародерами, дезертирами… Хоть бы один попался революционер, который бы не канючил под стволом, а спел «Марсельезу»… Последние слова Геллер произнес с легкой полуулыбкой. И продолжил: — Мне ближе убивать человека защищенного, охраняемого, пусть и не подозревающего, что он попал в прицел. — Наемный убийца? — спросил владелец кабинета. — Пусть так. Но я считаю это охотой. Охотой на человека. На зверя самого опасного, самого умного, равного… Хозяин кабинета задумчиво пошутил: — "Так, так, так — сказал пулемет". Это очень интересно. Я непременно подумаю о вас. А пока вам надо отдохнуть. В гостинице «Варшава» вам как Брату предоставят бесплатно лучший номер. — Уж лучше я в общем порядке обойдусь номером скромнее. Не дело, если я начну на каждом углу распространяться, что принадлежу к Ложе… Или стану привлекать чье-то внимание. Хозяин кабинета кивнул, уже не скрывая улыбки. Ответ был правильным. — Отдыхайте… -//- Наступала ночь, темная, густая… Не взошла луна, свет звезд не пробивался через густые облака. Да и те были черные, сваренные на совесть. Не летали ведьмы даже по самым неотложным делам — по такой погоде разбиться проще простого. Собаки скулили и забивались поглубже в будки, люди закрывали ставни, задергивали тяжелые шторы. Казалось, оставь щелочку, и ночь, темнота вползет в комнату, зальет все черным сиропом. И не спасет хозяев даже самый сильный фонарь. И когда наступит утро. Если, разумеется, наступит… Тогда затекшую темноту надо будет выскребать из-под кроватей шваброй, выносить на улицу в ведрах, относить подальше от дома, сливать в какой-то овраг. Но, как водится, та ночь была не навсегда. Конечно, некоторые не доживали до утра, но были и те, кто после шлепка повитухи напротив извещали мир о своем прибытии. Для всех прочих, начинался день обычный, рутинный, будничный. Они шли в гимназии, на службу, на мануфактуры. Но нет, что-то в городе изменилось. После работы отцы семейств заходили в булочную якобы за хлебом. Убедившись, что остались в булочной одни, спрашивал — а нет ли случайно местечка в секции масонской ложи? Дескать, если надо — могут предоставить характеристику с места работы. Разумеется, выданную по месту требования… Булочник, ранее замеченный в войсках Ложи, определенного ответа не давал, но улыбался загадочно. Отцы семейств большего и не просили. Даже дети играли в масонов. Ребятишки ставили сцены расстрела. Большинство маршировали с палками вместо винтовок, пытаясь шагать как настоящие солдаты в ногу. У них это почти получалось, но их башмаки не отбивали от земли желаемую дробь. Двое же шли намеренно не в ногу, с опущенными головами. Затем они послушно становились к стенкам. Идущие в ногу перестраивались в шеренгу, приставляли «ружья» к плечам. Играющий офицера, махал рукой, все в шеренге выдыхали звук «паф». Дети у стенки падали, стараясь принять при этом как можно более фантазийные позы. Затем поднимались… Барышни-гимназистки шушукались в своих комнатах, краснели, волновались. Злился владелец синематографа — если такие мероприятия войдут в привычку, то жди падения сборов. На следующие выходные на набережную вышло еще больше людей. |