Книга Против ветра! Андреевские флаги над Америкой. Русские против янки, страница 86 – Владимир Коваленко

— Простите ребят — им интересно. Я их просил далеко в реку не заплывать, но — не послушались…

Плечи говорившего взлетели вверх. В манере, которую большинство англичан много раз видели, но не могли узнать. Потому что видели-то — на карикатурах! Столицу Британской империи посетил тот, кто и усадил упрямого Джона Буля за стол переговоров. Адмирал Невозможное. Сам Алексеев! Здесь. Да, вот и на сигарной полке тлеет черная гаванская его любимого сорта. Вот и вся мистика: журналиста сюда приманило никакое не чутье, а сладковатый дым Америки — почти незаметный оттенок кубинского табака среди африканских сортов. Адмирал курит только гаванские сигары… а последний десяток лет, после того, как осколок пробил легкое, не затягивается. Глупая стычка на краю света. Пройди чилийская сталь чуть левее — и кто завершил бы эту бойню?

А что «просил» — нет, не рисовка. Если нужно, адмирал Алексеев умеет приказывать, но — не любит. Считает, что у его людей головы есть, пусть думают. Даже задачи ставит в виде: «Я бы вам рекомендовал…». Были случаи, когда корабли шли в безнадежный бой ради соблюдения маленького подпункта таких рекомендаций. Больше сделаешь — сильней отзовется.

Адмирал между тем продолжает:

— …встретиться было очень приятно. Рад, что в случае продолжения кампании мои коммуникации были бы атакованы столь изящным способом.

Его английский — по-прежнему тягуч, как у уроженца старого Юга. Здесь его скорее примут за шотландца. А противники — прощаются. Рукопожатие.

— Возможно, в следующей войне мы будем союзниками.

Улыбка русского.

— Почему бы и нет? Салочку за Севастополь мы вам вернули.

Англичанин остается невозмутим. Знаменитая неподвижность верхней губы… Или все-таки чуть треснула?

— Значит, для вас это спорт?

Русский снова серьезен:

— Нет. Но есть лишь два способа надежно обезопасить себя от реванша. Либо истребить врага под корень, чтоб памяти не осталось. Либо — сделать другом. Других средств нет. Сейчас Британия располагает хорошими шансами на дружбу с Россией. Но совершенно не обязательно сохранит их, если решит сыграть еще раунд того, что вы называете Великой Игрой…

Англичанин не ответил. Повернулся и вышел. Что ж, это возможность. Подойти, представиться…

— Итак, вы меня узнали.

— Еще бы! Возможно, это будет лучшее интервью за всю мою карьеру. Позволите?

Адмирал Невозможное делает приглашающий жест. И вот — сигара тлеет в подставке, официант подскочил, повинуясь электрическому звонку, принял заказ. За окном — привычная жизнь Стрэнда, горбатые омнибусы, зажатые меж объявлений сэндвичмены, нарядная публика. Внутри — человек, который мог все это превратить в смесь из щебня, щепы и крови. Не стал.

— Вы знаете, каковы будут условия мира? Чем Англии придется поступиться ради мира?

— Ничем, — руки Алексеева летают над столиком. Не находит нужным сдерживаться перед американцем? — Дружба может начаться с разбитого носа… но не с ограбления. Тем более урок преподан.

— Вы о разрушении прибрежных городов?

— Журналист, и верит газетам? Всего лишь зданий, причем пустых. Один к одному — за каждый сожженный британским десантом дом во Владивостоке, Петропавловске, Новоархангельске, других эвакуированных поселениях приморской области и Аляски.

— Но это лишило тысячи людей крыши над головой. Вы свои города эвакуировали. Британия же рассчитывала на русское великодушие.

— Ошиблась. Не скажу за всех русских, в семье не без урода… но у меня и моих офицеров хорошая память. Говорите, мы эвакуировали города? Верно. Не догадаетесь, почему?

— Очевидно, вы не рассчитывали на достойное поведение британской армии.

Алексеев сложил руки на столе перевернутой лодочкой: угадай, что внутри.

— Верно. Не рассчитывали. Видели образчики в Крымскую и Великую. Государь счел необходимым заранее спасти людей и убрать источник ненависти. Именно благодаря мудрому решению Его Величества я имел возможность разрушить дома после высадки — а не, скажем, снести их внезапным артиллерийским налетом. Вместе с обитателями. Конечно, можно было провести такую акцию и в Новой Зеландии, но в Дувре, согласитесь, урок вышел наглядней.

— Тогда почему не в Лондоне? Предел наглядности!

— Снести Лондон?! Ни в коем случае. Разрушенный город — ничто, пустыня. А вот город, который мы лишь можем разнести — настоящий, живой… очаровательный! Он напоминает Чарлстон — настолько, насколько мать может напоминать дочь, а Чарлстон я очень люблю. И открывает нам, России, возможности куда большие, чем простое территориальное расширение. В этом и заключается польза от совершения невозможного — оно становится сбыточным, хоженым… В понятных вам, американцу, словах это фронтир. Вечный, неисчерпаемый. Невозможного всегда больше. И всегда найдутся беспокойные души, готовые проложить путь остальным. Такие за мной и идут. На таких я могу опереться, не оглядываясь…

Русского адмирала понесло. Остается кивать, хмыкать, марать блокнот да гадать, настолько излияние искренне. Но вот Алексеев остановился.

— Начинаете скучать? Прошу прощения. Давайте оставим скользкую тему репрессалий. У меня и так прочная репутация чудовища, хотя я не брал в заложники женщин и не жег города без объявления войны, как украшающий Трафальгарскую площадь Нельсон.

— Давайте. Обратимся к будущему… Следующая — Франция?

— Почему? — Евгений Алексеев вскинул плечи чуть не до ушей. А ведь адмиралу пошел шестой десяток… Интересно, болит ли у него спина?

— Это единственная держава, не поплатившаяся за осаду Севастополя. Я слышал, вы говорили, что вернули Британии «салочку».

— Подслушали? — Вокруг глаз русского адмирала собрались веселые морщинки.

— Просто слушал. Вы не слишком приглушали голос.

— Ну и правильно, как еще собирать сенсации… На самом деле главная цель — достигнута. Да, так и напишите. Отныне ни на суше, ни на море ни одна страна не имеет решающего превосходства. Я думаю, это очень хорошо. В таких условиях приходится заботиться о союзниках, и подлость не будет вознаграждаться. И в этом, кстати, заключается общий интерес всех держав — создание мира, в котором преуспевали бы джентльмены, а не подлецы.

Алексеев вжал кнопку вызова. Немедленно объявился официант с очередной чашечкой. Адмирал принюхался. Вздохнул.

— Сойдет. И по цвету — старый «ореховый», не нынешний защитный. А в конце войны южане и дубовой корой форму красили. Черные мундиры, черные знамена с косым крестом. «Небегущие». Вы знаете, что это индейская традиция? Но вот оказалась полезной в современной войне — надлежащим образом пересмотренная, разумеется. Южанам, при их соотношении сил с соседом, приходится делать ставку разом на новейшую технику и массовый героизм…

Он отхлебнул светло-коричневый напиток. Снова вздохнул. Вот и повод выжать из Невозможного простое, человеческое, близкое обывателю.