Онлайн книга «Заложник удачи»
|
Рыцарь поковырял носком сапога дерн. Сказал примирительно: — Я не в обиде. Ты показал себя честным рыцарем, пан Иржи. — Ты тоже, пан Годимир, — не остался в долгу поморич. — Если спрошу, ответишь? — воспользовался мгновением словинец. — Отвечу. — Иржи кивнул. Снова скривился от боли. — Ты точно знаешь, что Олешек — подсыл? — Олешек — это шпильман, что ли? — Ну да. — Точно знаю. — И доказать сможешь? — Доказать смогу, если свидетелей из Пищеца доставлю. — А без свидетелей выходит — твое слово против его слова? — Выходит, — согласился Иржи и спохватился. — Ты говори-говори, да не заговаривайся! В моих жилах королевская кровь течет, а он кто? — Ну, не знаю… Не кметь, так уж точно. — И неизвестно для чего добавил: — Он из Мариенберга… — То-то и оно! — Иржи даже кулаком взмахнул несмотря на слабость. — Из Орденских земель разве что хорошее может выползти? Змеи ядовитые только… — Да? — удивился Годимир. — Что ж ты так северян не любишь? — А ты басурман сильно любишь? — Ну… Это ж другое дело. Они в набеги через Усожу ходят то и дело. Все рыцари хоробровские за честь почитают с ними сразиться! — Вот так и у нас, пан Годимир. Точно так же. Только не через Усожу вражье семя лезет, а через горы. Про Пологие горы слыхал? — Ну, слыхал… Отчего же не слыхать? — Так вот молиться нам на них надо. Если бы не горы, давно бы уже захватили рыцари ордена Длани Господней наши земли. — Вот он как, — покачал головой Годимир. — Везде свои враги находятся. У нас — басурманы. У вас, в Поморье, рыцари-монахи. Здесь — загорцы хуже пугала. — Именно, — согласился королевич. Как-то так вышло само собой, что говорили они уже не как недавние — и будущие — враги, а как приятели. — А в Пищеце на Олешека твоего указали, что дескать у воеводы Подебрада письма принимал. А Подебрад — вражина всем известный. Денег куры не клюют, а совести никакой. Он едва ли не в открытую в любви к великому магистру расписывается. — Ну и что? — Что «и что»? — Доказали что-нибудь? — Да где там! — разочарованно вздохнул Иржи. — Музыкант удрал. Скользкий он, как угорь… Ничего, от пана Божидара не вывернется. — Погоди про Божидара. Вы б Подебрада этого самого в застенок, да допросили бы, как положено! — Ага! Сейчас! Его возьмешь! — Ты ж королевич! — Королевич. — Иржи отвел глаза. — Только королевство мое… — Он не договорил, вернулся к воеводе-предателю. — А у Подебрада знаешь, сколько серебра в мошне? И дружина не чета нашей. Батюшка с ним связываться наотрез отказался. Сказал, осерчает — от Пищеца камня на камне не оставит. — Тут Иржи понял, что наболтал лишнего, захлопнул рот, аж зубы клацнули. — Так. А здесь ты чего испугался? Орден Длани Господней далеко… — Во-первых, я не испугался! — Королевич попытался подбочениться, но понял, что сидя принять горделивую позу не сможет, и успокоился. — А во-вторых, по Ошмянам слухи ходят — загорцев в лесах видели. Я и подумал — одно к другому вяжется. — По мне, так нисколечко не вяжется, — задумчиво проговорил Годимир. — Скажешь тоже! Думаешь, почему Божидар за певуна уцепился, как утопленник за соломинку? — Ну… — Вот те и «ну», пан Годимир! Божидар только кажется толстым да ленивым. А ему палец в рот не клади — по локоть отхватит! — А по-моему, он об одном думает — как бы драконьи сокровища к рукам прибрать. — Может быть, — подумав, согласился Иржи. — Не без того. Он своего не упустит, но и державу блюдет. Король-то Доброжир только с виду такой хороший… Годимир поглядел на поморича едва ли не с жалостью. Что морозит, что несет? Или у него не было возможности убедиться, что король ошмянский дела честь по чести разбирает? По правде и по совести. Так в старину короли суды вершили, а про то теперь легенды да былины сложены. А если охота рыжему напраслину возводить на государя Доброжира, это его дело. Совсем у себя в Поморье совесть потеряли. Недаром говорят — поморич тебя купит и продаст, а потом выкупит и перепродаст вдвое дороже. До сегодняшнего дня Годимир думал, что речь в этой пословице идет о мещанах да купцах, а выходит, и королевичи в Поморье хитростью изначальной не обделены. — Что зыркаешь? — не замедлил с ответом королевич. — Думаешь, кто меня надоумил, где тебя искать? — Кто? — опешил Годимир. — Дед Пихто! — Ты не крути, говори толком, пан Иржи! — Толком? Скажу. Каштелян ошмянский. — Да ну? — Именно. Пан Божидар собственной персоной. — Не может быть! — Годимиру больше всего хотелось схватиться за голову и взвыть. — А есть мне резон тебе врать? — Ну… — Ты подумай, подумай… Или хоробровцы все разумом туги? Словинец непроизвольно сжал рукоять меча. Его движение не укрылось от королевича. — Ага! Разозлился? Злись. И думать учись. Мне надо, чтоб ты выжил. До тех пор, пока я не подлечусь. Никому не разрешу тебя к пращурам отправить. — Ишь ты… — хмыкнул Годимир. — А ты как думал? Божидара со стражниками мы вчера встретили. Село там еще… Название такое смешное… Вот леший! Запамятовал! — Гнилушки? — Именно! Думаешь, где я музыканта увидел? Пан Божидар его с собой вез. И девка при нем крутилась… — При ком? — Да при музыканте. Не при Божидаре же? Да! Он мне сказал, ты ее с королевной пропавшей спутал? — Ну, спутал… — буркнул Годимир. Хочешь не хочешь, а ошибки признавать надо. Тем более такие, про которые уже половине Заречья известно. — Как ты мог! — искренне возмутился пан Иржи. — Аделия, она… Словами не описать… А тут… Спору нет, девка хорошенькая… — Да что в ней хорошенького? — зло бросил рыцарь. — Конопа… — Он осекся, сообразив, что рыжий королевич сам отмечен веснушками не меньше Велины. — Это ты брось, пан Годимир, — уверенно произнес поморич. — Хорошенькая. Прекрасной панной я ее, конечно, не объявил бы, но… — Иржи многозначительно ухмыльнулся, и словинцу захотелось пнуть его сапогом, чтоб губы лопнули и захрустели костяным крошевом зубы. — Что-то ты лицом побелел, пан Годимир? — ядовито осведомился королевич. — С чего бы это? Ты, должно быть, расстроишься, когда узнаешь, как она вокруг певуна крутилась? — И не подумаю. — Рыцарь сцепил зубы, выдавливая жалкое подобие улыбки. — Мне без разницы. Ладно, пан Иржи, пора мне… |