Онлайн книга «Заложник удачи»
|
Пан Божидар потер шею. Покачал головой. Сказал чуть громче: — Гурка, коней в пещеру! Передохнем до полудня. — Снова обратился к Годимиру. — Нехорошо выходит, пан рыцарь. Сокровище куда подевал-то? — Какое сокровище? — Молодой человек развел руками. — Ни сном, ни духом… Именем Господа нашего, Пресветлого и Всеблагого… — Ой, не клянись, пан рыцарь, не клянись. Нехорошо это. Грех. Понимаешь, пан Годимир, — каштелян подошел ближе к словинцу, опустил широкую ладонь ему на плечо, — раз есть дракон, должно быть сокровище. Не бывает по-другому… Что ж тут поделаешь? Рыцарь раздраженно стряхнул руку Божидара: — Пан каштелян! Я что-то не пойму — свет клином на драконе сошелся, что ли? А королевну ты и замечать не изволишь? — Какую королевну? — Брови пана Молотило поползли на лоб. — Аделию! — воскликнул Годимир. — Как это какую? — А где ты видишь королевну? — Да вот же она! — Вот эта? — Божидар глянул сверху вниз на безучастно сидевшую девушку. Вздохнул. — К лекарю бы тебе, пан Годимир. У нас в Ошмянах есть хороший лекарь. Кровь пускает, от ветров, опять-таки… — Какие ветры? Какая кровь?! — Рыцарь почувствовал, что мир кружится и плывет перед глазами. — Зачем лекарь? — Ты успокойся, пан Годимир. Успокойся… — Не хочу я успокаиваться! Ну, объясни мне, пан Божидар, почему ты королевну Аделию признавать не хочешь? — едва не сорвался на крик рыцарь, но вдруг заметил, что все ошмяничи глядят на него, как на юродивого, со смесью жалости и презрения. — Эй, вы чего? Та, кого он невесть отчего считал королевной, виновато отвела глаза и продолжала сидеть у прогоревшего костерка, засунув ладони под мышки. — Говорил же я тебе, пан рыцарь, — хмыкнул Ярош. — Говорил — не может эдакая побродяжка королевной быть. Ногти, опять же… — И вдруг вспомнив о необходимости притворяться кметем, затянул: — Дык… это… понимаешь, пан рыцарь… Стражник, возмущенный болтовней смерда, замахнулся кулаком. Ярош съежился, втянул голову в плечи — ну, точь-в-точь забитый, запуганный кметь. — Не знаю, что он тут про ногти болбочет, пан Годимир, — проговорил каштелян, — а только не королевна это. — И вдруг пан Молотило хлопнул себя по лбу. — Да ты ж, поди, и не видал нашу Аделию ни разу? — Ну, не видал… — То-то и оно. Кто нашу королевну увидит, ни с какой иной девкой не перепутает, — загадочно усмехнулся пан Божидар. — Да? — Ничего более умного, чем это восклицание, в голову Годимира не пришло. — Именно! Брови соболиные, кожа белее молока, локоны блестят, словно лиса черно-бурая… А эта что? Ни кожи, ни рожи! Одна коса… Девчонка зыркнула в его сторону, но не произнесла ни слова. Пожала губы и вскинула подбородок. — Ишь, как глазами стреляет, — не преминул заметить пан Божидар. — Словно из пращи камни мечет. — Вот так вот, пан рыцарь! — неожиданно зло выкрикнул Олешек. — Искал королевну, а нашел лягушку! — И уже тише добавил: — По-рыцарски. Ни в сказке сказать, ни пером описать! Годимир глянул на искаженное — уголки рта опущены, глаза превратились в щелочки — лицо музыканта. Хотел срезать его едким словом, но вдруг передумал. Точнее, не передумал, а попросту расхотелось. Больше того, в носу защипало, как в детские годы, когда, случалось, Ниномысл или Жемовит — старшие братья — подговаривали его слямзить потихоньку крынку сливок с ледника, а потом его же и представляли единственным виновником. В груди зашевелился клубок холодного пламени. — Чего ты взъелся? — попытался он образумить шпильмана, но тот не слушал никого. — Завел всех! Что не так, скажешь? Подставил! Дракона ему подавай! Королевну! Вот теперь жри, не обляпайся! — Олешек одной рукой вцепился в гриф цистры так, что ногти побелели, а другой взмахнул, будто хотел ударить рыцаря кулаком. Взвизгнул совсем по-женски: — Нежить зеленая! Старики-убийцы! Людоеды! Дракон! Будь проклят тот день, когда… Аделия (или как ее на самом деле звали?) резко распрямила руку. Маленький, но увесистый кулак врезался поэту под ложечку. — Распустил нюни! Выплюнув с нескрываемым презрением эти слова, девушка поднялась, обернула косу вокруг головы. Как это у нее получается? Шпильки, что ли, в рукаве? После обвела гордым взглядом окруживших ее мужчин и уселась на нагретый камень. — Кто ты, девочка? — добродушно поинтересовался пан Божидар. — Объясни уж нашему драконоборцу, а то бедняга извелся вконец… — Надо будет — объясню! — Экая ты дерзкая, — вздохнул пан Молотило. — Какая есть! — А что ж врала, будто королевна? — Я не врала! — Да неужели? — Хочешь правду знать? Тогда вон у них спроси, пан! — девушка кивнула на застывшего столбом Годимира, безвольно обвисшего Олешека и продолжающего опасливо озираться на стражников Бирюка. — Да? — Пан Божидар пошевелил усами. — И спрошу. — Спроси-спроси! — И спрошу! Ну-ка, пан Годимир, ответь мне: с чего ты взял, будто с королевной Аделией повстречался? Рыцарь пожал плечам. А ведь и правда, с чего бы это? Наверное, просто очень хотелось спасти королевну. Вот и выдал желаемое за исполнившееся… — Ну, я… — неуверенно протянул он. Можно ли в этой жизни быть в чем-то уверенным? Короли грабят, шпильманы становятся лазутчиками, люди забывают законы гостеприимства… — Верно! — воскликнула девчонка. Будто мысли прочитала. — Я тебе говорила, пан рыцарь, что я — королевна? Отвечай, ну-ка! — Нет. Не говорила, — как на исповеди выдохнул Годимир. — Верно! Ты сам решил, что я — королевна! Себя убедил, его убедил, — ткнула она пальцем в Яроша, — музыканта и того убедил. Едва-едва меня не убедил! — Так ты ж не спорила… — А ты бы мне поверил? — Честно? — Само собой. — Не поверил бы. Я бы подумал, что боишься и скрываться решила. — Вот то-то и оно! Она победоносно глянула по сторонам. — А кто же ты? Как в лесу оказалась одна? Не женское это дело — по здешним лесам шляться. Тут случается и рыцарю при мече да на коне небезопасно… — Я тебе, пан рыцарь, как-нибудь после расскажу. — Девушка отвела глаза, будто застыдилась чего-то. — Да нет уж… — нахмурился пан Божидар. — Ты давай всем расскажи. И прямо сейчас. А то поразвелось тут, в Ошмянском королевстве, подсылов да лазутчиков! Ступнуть некуда! Откуда мне знать, может, ты из Загорья? Или из Орденских земель подметные письма везешь, как… — Он не договорил, глянул на Олешека и кашлянул в кулак. |