Книга Клинки Порубежья. Книга 2. Мести не будет, страница 93 – Владислав Русанов

— Ты, пан Цециль Вожик, получишь полковничий буздыган. Поедешь с нами, я о тебе перед Автухом Хмарой слово замолвлю.

Пан Вожик поклонился:

— Позволишь слово сказать, твое величество?

— Изволь.

— Товарищи мои, паны Казимеж Боцик и Люциан Тарпа, пускай, как поправятся, ко мне в полк идут. Я уже привык к ним, да и они ко мне...

— Будь по-твоему. Серебра из казны я на их лечение не пожалею. Лучших медикусов пусть нанимают.

— Спасибо, твое величество, — в один голос проговорили пан Вожик, пан Тарпа и пан Боцик.

— Дальше, друзья мои, любезное панство. Пан Войцек Шпара был некогда сотником в городе Богорадовка. Каюсь, не без посредства партии «Золотого Пардуса» и личного вмешательства князя Зьмитрока Грозинецкого от чина он отстранен. Ныне, когда грозинчане оскал свой волчий во всей красе показали, в пределы нашего королевства совместно с Зейцльбергом вторглись, видно стало, что год назад прав был пан Войцек Шпара, а не князь Зьмитрок. Потому, ради восстановления справедливости, быть пану Войцеку вновь сотником Богорадовским. Указ на это я подпишу.

— П-п-прошу прощения, твое в-в-величество, — заговорил с легким полупоклоном Меченый. — Но в Б-б-богорадовке сейчас есть сотник. Ве-е-есьма достойный шляхтич. Н-н-н-несправедливо будет его чина лишать ни за что ни п-п-про что.

— Пан Войцек, соглашайся, — зашипел позади Ендрек. — Надо нам в Богорадовку. Потом объясню...

— Так ты отказываешься от чина сотника, пан Войцек? — Юстын приподнял бровь.

— Н-нет, не отказываюсь. Оставь при мне пана Либоруша П-п-пячкура.

— А кто это?

— Тот, кого н-на мое место н-н-назначили.

— А ты уверен, что хочешь с ним служить вместе? И что он захочет?

— Оставь, т-твое величество, мне п-п-пана Пячкура, а с ним мы до-о-оговоримся.

— Хорошо. Убедил. А твои друзья, пан Войцек? Троица, что за твоей спиной стоит. Я сразу понял, что с тобой они, а не с паном Цецилем.

— Мы с п-п-паном Цецилем одно дело делали. И, даст Господь здоровья, дальше б-будем делать. Но ты прав, твое величество, они д-д-давно со мной по Прилужанам носятся.

— Чем их наградить, не подскажешь?

— Д-да ума не приложу, т-т-твое величество. Пускай сами ска-а-ажут.

— Неужели? Хорошо. Итак, друзья мои, чем наградить вас?

— Дык, дрын мне в коленку, — развел руками Хватан. — Не знаю я. Хочу воевать. Бить сволочь грозинецкую, волков-рыцарей опять же...

— И все?

— И все, дрын мне в коленку...

— Достойное желание, — улыбнулся Юстын. — Ты простолюдин?

— Отец — рыбак. Так вот выходит.

— Выходит, отец — рыбак, а сын — герой?

— Ну, так уж и герой, дрын мне в коленку...

— Герой, герой, не спорь. Дарю тебе... Как звать-то его, а, пан Войцек?

— Янеком з-зовут. П-прозвище — Хватан.

— Ну, коли Хватан... — задумался на мгновение король. — Значит, будет с сегодняшнего дня паном Янеком, а герб у него отныне — Билозир.

Хватан открыл рот, но вместо слов сумел выдавить лишь невнятное «э-э-э».

— Я вижу, что ты благодарен мне, пан Янек Билозир, — кивнул король. — Представь мне следующего твоего спутника, пан Войцек.

— П-пан Юржик Бутля из Семецка. Ч-ч-чистокровный шляхтич...

— Что бы ты хотел получить от короля, пан Юржик?

— Я? Да ничего, — довольно грубовато ответил шляхтич. — Сабля при мне, конь тоже, вроде, имеется. Врагов хоть отбавляй. Что еще надо?

— Ну, а все-таки?

— Да я даже не знаю, твое величество... Разве что штоф горелки?

Окружающие Юстына выговчане рассмеялись. Король движением руки остановил их:

— Горелки? Изволь... Что сказано, то сказано. Выпьешь за мое здоровье?

— Честно? — насупился пан Юржик.

— Честно. Что нам скрывать — все свои.

— Тогда — нет. Я выпью за упокой своих друзей. Пана Стадзика Клямки, урядника Грая, Хмыза из крыковских гусар, Даника, Самоси и Шилодзюба, Гапея-Тыковки...

— Довольно! — охрипшим голосом воскликнул Юстын.

— Ну, ежели на то будет королевский приказ, так не стану... — пожал плечами шляхтич.

Король закрыл глаза ладонью, вздохнул:

— Не будет приказа. Поминай. — Голос его звучал глухо, словно придушенно. — Пан Войцек. Кто там у тебя следующий?

— С-следующий? Пускай будет Л-лекса.

— Богатырь... — Юстын внимательно оглядел опирающегося на мочугу Лексу. — Из простолюдинов?

— Да... того-этого... твое величество. Шинок я держал... того-этого... около Кудельни.

— Это по Хоровскому тракту, — коротко бросил пан Малах Сивоконь.

— Спасибо, пан полковник. Чего хочешь, Лекса?

— Да ничего... того-этого...

— Они что, сговорились у тебя, пан Войцек? — В голосе пана Далоня проскочило плохо прикрытое раздражение.

— Откуда мне знать, т-т-т-твое величество?

— Дык... того-этого... не сговаривались мы. Мне и взаправду ничего не надобно... того-этого... Я всю жизнь... того-этого... путешествовать мечтал... Оттого и с ними попросился.

— Напутешествовался? — смягчился король. — Хочешь, шинок подарю? Могу в Выгове, могу в Уховецке. А хочешь, в Хорове?

— Нет, благодарствую... того-этого... Надоело. Я еще с панами поезжу. В Богорадовку вот... того-этого... хотел бы... Под лежачий камень, как говорится... того-этого... рот не разевай.

— Что? — Юстын вздрогнул, а паны наместник и хорунжий прыснули в усы.

— Л-лекса у нас ма-а-астер на пословицы, — пояснил Меченый.

— Да? Ну, ладно. Так чем же его наградить?

— А добавь, твое величество, еще... того-этого... штоф горелочки к тому, что пану Юржику жалуешь, — переступил с ноги на ногу великан. — Я... того-этого... выпью с дорогой душой.

— Хорошо, — кивнул Юстын. — Дальше!

— Д-дальше у нас медикус о-о-остался. Ендрек, студиозус Руттердахской а-а-академии.

— С ним разговор особый будет.

— Я т-тоже так думаю, — согласился пан Войцек и, как оказалось, здорово ошибся.

— О награде, — нахмурился король, — я полагаю, друзья мои, вы все понимаете, даже речи идти не может.

Повисла тягучая тишина, в которой все присутствующие хорошо расслышали громкий шепот Лексы:

— Это еще чего... того-этого?

— Студиозус, именуемый Ендреком, нарушил Контрамацию. А Контрамация — один из главных законов Прилужанского королевства.