Онлайн книга «Горячие ветры Севера. Книга 1. Рассветный шквал»
|
Ойхон смутился было, но Жучок тут же захохотал, увлекая его дальше по кривой улочке: — Шучу, шучу я, мастер… — Ойхон. — Шучу я, мастер Ойхон. Вишь, ты меня признал и вспомнил, я тебя — нет. Стало быть, ты, как человек, лучше меня будешь. Хоть и в королевский замок вхож. — Ну разве можно сказать, лучше человек или хуже, только потому, что он запомнил кого-то? — Можно, можно! Ты со мной не спорь. Все одно не выспоришь. — Ладно, не буду. А куда все бегут, мастер Дирек? — О! — Столяр опять хохотнул. — Не знаешь? Весь город пять ден бурлит — пособников остроуховских споймали. Его величество им кару определил. Сегодня как раз срок сполнения приговора. — Не стоит мне, верно, все это наблюдать… — Ха! «Не стоит»! Хошь не хошь, а надо! На то есть королевский указ. Жучок многозначительно поднял вверх палец с обкусанным ногтем. Потом, понизив голос, приподнялся на цыпочках к самому уху южанина: — Ты это брось, мастер, от таких развлекух отказываться. Сей момент прознают, кому следует доложат, в противодействии короне обвинят и на кол… Ты думаешь, мне сильно охота казни наблюдать? Я б пивка лучше хватанул полным ртом. Ойхон угрюмо кивнул. Что ни страна, что ни правитель — порядки везде одинаковы. Власть надо любить и вовсю эту любовь показывать. Сколь бы противно тебе ни было. Они пошли дальше, несомые нескончаемым потоком слободских людей и горожан. Шерстяные плотные рубахи, крашенные листьями березы и крушины, лохматые безрукавки, вышитые ленты, обвязанные вокруг мужских голов по арданской традиции, длинные юбки в большую клетку и платки из беленого полотна на головах женщин. Кое-где мелькали дублеты городской стражи и круглые, начищенные до блеска, шлемы конных егерей. Волей-неволей Ойхон ловил отдельные обрывки фраз в бурлящем людском скопище. — Слышь, Мордась сегодня заломил за десять гарнцев проса полтора империала. — Вот гад! Хуже остроухого… Обухом бы его в жирную рожу да в омут. — Ага, а потом тебя егеря… — Давеча трейговский отряд на север ушел — с самим Валланом. — Ага, все не сидится лысой башке. Ловит кого-то, ловит… — Не кого-то, а сидку бешеную. Поклялся извести ее, тварь проклятую. — А рожь, почем он за рожь просит? — Три империала за десяток… — Все помрем! Все! — Кого сегодня приговорят-то? — Да кто его знает? Вроде беженцы с Правобережья. — Талуны? — Да, сейчас тебе талуна возьмут. Держи карман… — Войну опять затевать норовят… — Кто? Остроухие так наклали… — Тихо, егерь пошел! — На железо цена бы расти должна, а оно — жрать нечего. — Без твоего железа веселин проживет, а ты без его зерна? — Ох, то-то ж и оно… — Слыхали, у Витгольда наследник пропал. — Что? Кейлин? — Он самый. Сгинул без вести. — Жалко. Справный рубака был. — Ага, и Витгольд, говорят, совсем плохой стал. За сынком горюет… — А наш-то, наш… Новую девку себе нашел. — Да кабы девку или талунскую дочь какую… А то оторва, каких поискать. С юга, бают… — Что такую к нам занесло? — Да, бают, подружка южанина приблудного. Эвана-капитана. Уловив знакомое имя, Ойхон прислушался. — Это того душегубца из конных егерей? — Его самого. Они вроде как порознь приехали. А все одно — народ не обдуришь. — Лавка, бают, у нее была в городе?.. — Ага, была. Теперь-то ей всякие лавки-шмавки без надобности, коль с милостивцем нашим спелась… — Тише ты, дура! Не вишь, егерь в нашу сторону лыбится? — А я че? Я ниче… — То-то и оно, что ниче. Тьфу на тебя, слабоумную. — На себя погляди — дубина стоеросовая! — Ладно. Все. Не ругайся. Куда прежнюю-то девку дел? Она уже и корону примеривала. — К батьке в замок снарядил. — Что, прямо так и снарядил? Запросто? — А вы, мужики, завсегда запросто снаряжаете. Бают, поставил носом на закат и под зад коленом. — Ха! Вот орел наш! Умеет! — Ага, умеет. Только Витек Железный Кулак теперь на него зубы точит. Такое оскорбление, грит, только кровь и смоет. Хваливший Экхарда слобожанин протяжно присвистнул. — Это не шутка! Ежели талун Витек заваруху начнет, за ним пойдут. Это точно… Очередной водоворот толпы разделил беседующую чету и Ойхона с Диреком, не дав дослушать до конца. Услышанное настолько заинтересовало рудознатца, что он не заметил, как выбрался на площадь и с размаху ткнулся носом в широченную спину насквозь провонявшего кожемяки. Ардан забурчал, но прибаутка столяра живо вернула ему благостное расположение духа. Лобное место все больше и больше наполнялось народом. Городские и слобожане в тесноте топтали друг другу ноги, пихались локтями, беззлобно переругиваясь. Бабы тянулись на цыпочки, чтобы разглядеть загодя приготовленные орудия казни — по ним самые нетерпеливые старались угадать, какого рода действо их ожидает. Наконец, когда толпа уже изрядно завелась, на помост вышел мордатый глашатай в королевских цветах. Натужась так, что круглая физиономия запылала закатным солнышком, он объявил: — Слушайте, славные жители Фан-Белла, и не говорите, что не слышали. Сегодня дошедшие до ушей его величества короля Экхарда слухи об измене талуна ихэренского Витека, Железным Кулаком прозываемого… — Как только дыхалки хватает, — восхищенно прошептал кожемяка. — …подтвердились. Посему рекомый Витек вне закона объявлен. Всяк, кто его голову в Фан-Белл доставит, награжден будет! Людское море заволновалось, зашумело. Мужчины крякали, потирая мозолистые ладони, женщины горько вздыхали — Витек был воином хоть куда и красавцем на загляденье. И это несмотря на разменянный шестой десяток. — Сказать-то просто, — жарко дыша в ухо, проговорил Дирек. — А поди добудь ту голову. Железный Кулак — он Железный Кулак и есть. Не пальцем деланный. Он сам может два мешка голов таких умников припасти на зиму. В это время глашатай передохнул, снова набрал полную грудь воздуха и, привычно багровея, продолжил: — А теперь приговор его величества короля Экхарда мерзким отступникам и остроушьим подпевалам! Поселяне с правого берега Аен Махи, именно — Крыж Рябой и Хадрас Полваленка с семействами, что неоднократно в сношения с погаными остроухими вступали, корысти собственной ради харчами им помогали, приговариваются к битью плетьми со ссылкой на железный рудник. Мужикам — десять плетей, бабам — по пять плетей, старикам и мальцам — по две плети. |