Онлайн книга «Ворлок из Гардарики»
|
«О чем это она? Doras [127] … Что такое «doras»? Дверь? Откуда тут дверь?» И только ощутив сырость и холод подземелья, Вратко понял, о чем речь. Очевидно, пикта нашла одно из пещерных жилищ, некогда вырытое ее народом, жившим в старину и здесь, в Нортумбрии. «Но ведь нора – это ловушка. Если только пикты не делали по нескольку выходов, подобно лисам»… – успел подумать парень и провалился в беспамятство. Глава 25
Полые холмы
Придя в себя, Вратко первым делом ощутил холод. Стыли пальцы на ногах и руках, леденела спина, соприкасающаяся с неровным, влажным камнем. После летней жары и теплой солнечной осени стужа, казавшаяся по-настоящему зимней, была невыносима. Несмотря ни на что, открывать глаза не хотелось. Уж если суждено замерзнуть насмерть, то хотя бы в покое и блаженной лени. Потом к сознанию новгородца пробились голоса. Рианна напористо наседала на Гуннара, который вяло, как бы нехотя, отвечал. – Тебе все не по нраву, борода! И то не так, и так не эдак! – Отстань, пигалица… Можно подумать, тебе все нравится. – Лучше было бы наверху остаться? – Не знаю! – с болью в голосе ответил кормщик. – Хродгейр вот остался… – Уж лучше бы и я с ним, – пробасил Олаф. – И я тоже… – сокрушенно присоединился Игни. – А ну поговорите у меня! – прикрикнул на них Гуннар. – Если вождь сказал уходить, значит, надо уходить! – Вздохнул и со злостью добавил: – Думаете, мне не хотелось с ним рядом остаться? – Так если ты все по слову вождя сделал, чего ж теперь бурчишь, как старый дед? – ехидно поинтересовалась пикта. – А бурчать он мне не запрещал. И чему мне радоваться в каменном мешке? Сомнения меня терзают: не залезли ли мы по своей воле в ловушку? – Не в ловушку, а в убежище! – Ну, да… Из убежища можно выйти, когда захочешь. А тут… – Вход закрылся? Так ты сам недоволен был, что враги следом залезть могут. А теперь опять недоволен. Чего, спрашиваю тебя? Дверь открыта – плохо, дверь закрыта – тоже плохо. Так, выходит? – Я не против закрытой двери, – слабо отбивался Гуннар. – Я против той двери, которую я по своей воле открыть не могу. – Лучше бы ее совсем не было? – Ну, почему же… – Так и скажи, что к головорезам Модольва-хевдинга в лапы захотел попасть. – И не захотел вовсе… – Так чего ж ворчишь все время? – И вовсе я не ворчу… – А что ж ты делаешь? – Хочу знать: можешь ты нас отсюда вывести? – Пока не знаю, – после недолгого замешательства ответила Рианна. Не похоже было, что она очень уж обескуражена этим. – Будет видно. – Как это «будет видно»? – возмутился Олаф. – Я тут чувствую себя как в могиле. Знаешь, жрецы Белого Бога запрещают сжигать мертвецов в честном пламени, а требуют зарывать их в землю… – Так завещал Иисус Христос, – встрял Игни. – Тебя не спросили! – осадил его кормщик. – Еще проповедовать начни, как тот святоша, что погоню за нами выслал. – Могу молчать. Подумаешь… – обиженно протянул парень. – Я думал, девочка, ты знаешь, куда нас ведешь, – продолжил разговор Гуннар. – Я видела то, что и все вы, – ловко отразила выпад пикта. – Ты первая увидела дырку в холме, закричала на своем языке. По всему выходило, что нору эту вырыли твои соплеменники. – Двенадцать поколений моей семьи не покидали Оркнейских островов. Я родилась и выросла в Скара Бра. Откуда я могу знать, сохранились ли остатки моего народа в Нортумбрии? – Есть особые приметы, знаки, которые можно разобрать. Я так думаю, – рассудительно произнес кормщик. – Наверное, есть. Можешь поискать… – Я не сова, чтобы видеть в темноте. И не крот. Тут Вратко решил открыть глаза. Пора осмотреться – о чем же они спорят так упорно? Сперва парню показалось, что он ослеп. Непроглядный мрак. Что с раскрытыми глазами, что с закрытыми, разницы никакой. От неожиданности он вскрикнул, принялся моргать. – Подарок, ты, что ли? – послышался голос Олафа. – Я… – проблеял Вратко. – Где мы? Что со мной? – То же, что и со всеми, – жестко приговорил Гуннар. – Сидим, как трусы и предатели в Нифльхеле. Столько горечи было в словах кормщика, что даже Рианна не посмела возразить с обычной для нее напористостью. Только сказала жалобно: – И вовсе не трусы. И не предатели… – Я не о том хотел сказать… – чуть помягче заметил Гуннар. – Во мраке Нифльхеля вечно маются трусы и предатели, – безучастно произнесла Мария. В первый раз королевна рот открыла, подумалось Вратко. – А мы… Мы… Мы могли хотя бы… – Голос ее прервался всхлипом, похожим на приглушенное рыдание. – Не надо, дроттинг. – Олаф заворочался в темноте, засопел, будто медведь. – Не надо, Мария-бан, [128] – умоляющим тоном поддержала его Рианна. – Мы выберемся отсюда обязательно. Мы найдем способ, как помочь ему… – Как же мы выберемся в такой темноте? – вздохнул Гуннар. – Не такая уж и темнота! – горячо возразила пикта. – Я вижу, эту пещеру вручную тесали. Значит, должен быть выход! – Так мы в пещере? – попытался все-таки развеять свои сомнения словен. – В рукотворной! – воскликнула Рианна. – А нам с того легче? – возмутился кормщик. – Какой бы она ни была, мы в ловушке. И как выход искать? Не все же такие востроглазые, как ты, пичуга! – Я буду искать! – заверила его уроженка подземного поселения. – И найду. Рано или поздно, но найду! «Не было бы поздно… – застучала в сознании Вратко непрошеная мысль. – Можно от голода и от холода помереть, прежде чем выход найдется»… – Огонь бы зажечь, – проговорил он вслух. Кто-то судорожно хихикнул. Кажется, Игни. Воцарилась тишина. – Как его зажжешь? – наконец буркнул Олаф. – Что, кресала ни у кого нету? – удивился словен. – Кресало-то есть и трут найдется, – устало проговорил Гуннар. – Поджигать что? Бороды друг другу? – Да… – протянул Олаф. – А Рагнара перевязать бы… Вновь все замолчали. И впрямь положение хуже некуда. Может, лучше было бы в плен к людям Модольва угодить? Если и смерть, так хоть под солнцем, на воздухе, а не здесь, где и взаправду чувствуешь себя как в могиле. И никто не придет на помощь. |