Онлайн книга «Маги и мошенники»
|
Разоруженных пленников скопом загнали в пустой сарай. Дверь подперли колом, выставили часовых. Четверо бретонистов, один из них брат Арно, поднесли носилки и опустили их к ногам ересиарха. Лоб Арно перетягивала тряпка, на ней уже запеклись бурые пятна. – На носилках Штокман. Бретон склонился над умирающим. Силач-мечник был бледен до синевы, веко здорового глаза сделалось восковым. – Кто? – коротко спросил ересиарх. Ответ пришел от легко раненого пикинера – тот безуспешно пытался ладонью зажать неглубокий порез на ребрах. – Беро распорол Штокману брюхо и оставил на земле, сказал «пусть умирает сам». Бретон опустился на колени рядом с носилками и осторожно поцеловал раненого в лоб: – Прощай, брат. Отпускаю тебе грехи вольные и невольные… Унесите его, и устройте получше. Как только он умрет, сообщите мне. А теперь остается сделать еще одно дело. Вперед вытолкнули капитана. Бретон с минуту рассматривал его с холодным отвращением. – Вы слышали все, Беро. Учитывая обстоятельства, по отношению к вам я считаю себя свободным от любых клятв. – С чего бы это? Из-за Штокмана? Там, где дерутся, там иногда и убивают. – Пустая отговорка. – Для тебя сойдет и такая. Будь ты проклят, лжец и подлец! – ты ищешь повода нарушить обещания. Не трогай хотя бы моих людей – они сдались, поверив в твои обещания. – Еще бы не поверили, у них не было выбора. Впрочем, я не собираюсь расправляться с беззащитными, печальное исключение сделано только для тебя. Арно стоял рядом, устало опустив голову. Клаус Бретон заметил, что помощник готов свалиться с ног. – Ты серьезно ранен? – Нет, брат. Немного рассечен лоб. – Тогда почему ты такой бледный? – Я не вижу, какого цвета у меня лицо. – Ты выглядишь больным. – У меня все время болит вот тут – за грудинной костью… – Если верить Нострацельсу, в этом месте живет душа. Ступай, отдохни как следует, и гони прочь мрачные мысли. – Я уйду только тогда, когда не буду тебе нужен. Подвели еще десяток пленных – из тех, кто попытался укрыться в укромных уголках. Ересиарх прошелся вдоль вереницы побитых, перепуганных людей. – Восьмерых заприте вместе с остальными. Меня интересуют вот эти двое – тот и вон этот, их пока оставьте. Один из оставленных – высокий русоволосый человек с чернильницей на шее растерянно и тоскливо смотрел на тела, кровь, изрубленные доспехи. Бретон присмотрелся к пленнику. – Слава Господу! Рад видеть вас, Хронист Адальберт Россенхель. Второй пленник – пониже ростом, постарше, оказался перемазан землей, словно кто-то специально растер по его лбу и щекам горсть влажной глины. С покрытого подсохшей коркой лица холодно смотрели настороженные глаза. Ересиарх пригляделся повнимательнее и почти беззлобно рассмеялся: – Вот это маскировка! Смойте с него грязь. Заскрипела ворот, бадья упала в прозрачную темноту колодца, разбила гладь воды и вернулась полной. Пикинер, размахнувшись, окатил Людвига из ведра. Советник вытер с лица остатки размазанной жидкой глины, Бретон одобрительно кивнул, осмотрев результат. – Приветствую тебя, фон Фирхоф, плут из плутов, верный пес императора-беса. – Здравствуй, Клаус. – Обыщите его, братья. Пикинер тщательно обшарил одежду советника. – У него нет гримуаров, только стилет. – А теперь поднимите их вон на ту площадку, и капитана Морица тоже. Я поднимусь следом. Солнце взошло, ночь кончилась, пора и нам кончать затянувшееся действо… Оказавшись наверху, у самого гребня стены, Бретон посмотрел вдаль, на нежно-муаровую морскую дымку, потом перевел взгляд на берег залива; в лагере императорских войск курились костры. Черные точки – солдаты в броне, словно термиты, усеивали склоны холма. – Тебя, Фирхоф, как пойманного лазутчика, следовало бы немедленно повесить на самом видном месте – повыше, в назидание остальным. Твое счастье, что ты мне нужен, надеюсь проверить, насколько ценит жизнь собственного друга император-бес. Судьба оборачивается по-всякому, наверное, этого хочет Бог. Свяжите ему руки, братья – я не хочу, чтобы он после боя затеял драку. – Как поступить с Хронистом? – Держите под охраной в бывшем доме капитана. – А этого – тоже запереть? – указал кто-то на Людвига. – Нет, пусть пока останется, у меня есть для него полезное и поучительное зрелище. Мятежники увели Адальберта и подтащили поближе Морица Беро – при свете солнца стало заметно, что блестящая кольчуга капитана разрублена в нескольких местах; шлем потерялся, смертельно уставший комендант форта нетвердо стоял на ногах, голова его клонилась на плечо, из раненой руки и разбитого носа сочилась кровь. Бретон задумался, потом почти вежливо обратился к пленнику: – Я не хочу продлять расправу. Хотите оставить тьму заблуждения, капитан? У вас есть возможность раскаяться перед Богом и присоединиться к нам. Вы хороший солдат – замените мне мертвого Штокмана. Беро только покачал полуопущенной головой – темная струйка медленно стекала по подбородку. Несколько вишневых капель упало на сапоги ересиарха. – Это ваше последнее слово? Беро кивнул и, с трудом выпрямившись, плюнул, стараясь попасть в точеное, правильное, как у статуи, лицо мятежника. Окрашенный кровью плевок лег на воротник Бретона. Тот вытер куртку скомканной перчаткой, отбросил ее в сторону и равнодушно пожал плечами: – Ну что ж, вы выбрали сами. Вершите справедливость, братья. Кто-то из еретиков принес веревку, свободный ее конец прикрепили к остову разрушенной катапульты, верный Арно сам накинул на шею Беро наскоро завязанную петлю, подтянул ее потуже и отошел в сторону. – Вы не передумали? Комендант молчал, глаза его опустели, оцепеневшему в напряженном ожидании Людвигу показалось, что в прозрачных радужках Морица отражаются мечущиеся над фортом чайки. – …вы не передумали. Ну что ж, я так и знал. Столкните его со стены. – Погодите! – Ты что-то сказал, Фирхоф? – Не делай этого, Клаус, не вымещай на случайном человеке злость, это плохо кончится. – Не думаю. Впрочем, если капитан искренне оставит свои заблуждения, я готов… – Ты ничего не понял, ты все равно будешь разбит и погибнешь. Ересиарх равнодушно отвернулся. – Это пустая болтовня. Кончайте его. |