Книга Центурион, страница 66 – Елена Долгова

– Тихо. Наше дело – сторона. Им отдали салон для почетных персон – плохие парни повезут груз с комфортом.

Через бесшумные, раздвижные (отменные пси-датчики) двери вошел десяток подобранных, одинаково стриженных мужчин в серых туниках. Теснимые люди в холле засуетились. Нед поднял с полированного стеклянной столешницы крошечный микрофончик и добродушно-официально пророкотал на весь зал:

– Свободные граждане! Всем оставаться на своих местах! Этим вы окажете содействие Департаменту Обзора. Просьба освободить проход. Да-да, к вам, господин Финтиан, это тоже относится… Вот так, благодарю вас.

Следом за десятком охранников-глазков вошли четверо людей в штатском. Двое окружили третьего, придерживая его за локти, четвертый замыкал шествие, ведя за руку маленькую девочку в мохнатом вязаном платье. На плечи конвоируемого накинули плащ – так, чтобы скованные руки не слишком бросались в глаза.

Таможенники оперлись о стойку и вытянули шеи, почти уткнувшись носами в кристально-прозрачное стекло перегородки.

– Кого зацепили наши беркуты?

– Старые разборки между сенатскими трепачами и Порт-Иллири. Выдают какого-то парня из тех, по кому у принцепса плачет эшафот.

– Слушай, Нед, я, кажется, этого знаю – видел по уникому.

– Да ну?

– Ну-ну. Не сомневайся. Тот самый – из Ахаратауна.

– Что-то вид у иллирианца невеселый.

– Еще бы. В Иллире до сих пор еще не отменили четвертование!

Нед закашлялся, брезгливо отпил из стаканчика с водой и укоризненно затряс подбородком.

– Ты, Барри, подпортил мне аппетит – до вечера, не меньше.

– Прости, друг, так получилось.

Они повернули головы, жадно провожая взглядами уходящих. Барри, склонный к философствованию, добавил:

– Вот такие коллизии позволяют нам полнее ощутить радость бытия.

Нед, немного подумав, полностью согласился.

* * *

Стриж шел к трапу, испытывая неотвязное желание оглянуться. Он точно знал – его никто не провожает, точно знал, что увидит оглянувшись – серое, в жирных пятнах покрытие взлетного поля, серые туники “глазков”, одинаковые, как жетоны, равнодушные лица. И все-таки оглянуться хотелось мучительно. Он замедлил шаг. Сопровождающие вежливо, но решительно, потянули арестованного за локти – не поймешь, то ли помогают идти, то ли мешают сопротивляться. Нина почти бежала, стараясь не отстать от взрослых. Стриж слышал ее спотыкающиеся, неуверенные шажки.

– Куда теперь?

– Прямо.

От трапа отделилась группка людей в черном, обильно блестели эполеты, нашивки и кокарды. Прето, личная гвардия принцепса Иллиры, разительно отличалась от людей Департамента – те всему предпочитали функциональность. Сейчас “глазки” казались серыми мышками на фоне расфуфыренных индюков-преторианцев. Стриж улыбнулся с изрядной долей сарказма – между сардарским корпусом и охранкой Порт-Иллири никогда не было особой приязни.

Командир преторианцев отсалютовал каленусийскому коллеге-оппоненту, пустым взглядом мазнул по Дезету и протянул руку за документами. Он изучал бумаги тщательно, переворачивая страницы рукой, упрятанной в черную перчатку. Несколько секунд сравнивал лицо Стрижа с яркой фотографией фаса и профиля.

– Он? – не выдержал каленусиец.

– Да. Мы принимаем у вас груз. Вот этого, – затянутый в черное палец небрежно указал на Дезета. – А брать ребенка инструкций не поступало.

“Глазок” смутился.

– Экстрадируемый выразил желание забрать дочь. По каленусийским законам мы не можем ему препятствовать.

– На борту самолета действуют законы Иллиры. У нас не было инструкций – я понятно выражаюсь? Ребенок останется здесь.

Нина, почувствовав заминку, короткими шажками вышла вперед и уставилась на капитана преторианцев широко открытыми серыми глазами. Стриж, насколько позволяли наручники, положил ладони на узкие детские плечи.

– Мы так не договаривались, свободные граждане, если вы не уладили дел с Порт-Иллири, я остаюсь здесь.

Офицер прето едва удостоил Дезета взглядом.

– Твои желания ничего не значат, предатель. Итак…

– Ты ошибаешься, преторианец – они кое-что значат. Вы можете меня скрутить, можете и убить, хотя этой инструкции вам наверняка не давали. Только сильно сомневаюсь, что в Порт-Иллири вас похвалят за инициативу. Попробуй отобрать у меня дочь, индюк – и ты увидишь, что я и в браслетах могу причинить тебе кучу неприятностей.

Иллирианский офицер побагровел, из-за чего его сходство с индюком только усилилось.

“Глазок” посчитал нужным дипломатично вмешаться:

– Вы уверены, Дезет, что ей не будет лучше в церковном приюте пантеистов? Там судьба девочки будет устроена более-менее стабильно, зачем вам, при ваших-то обстоятельствах, тащить с собой ребенка?

– Спасибо, капитан. Но я больше ничего не хочу от Каленусии. Все, что вы могли мне дать, я уже получил.

“Глазок” нахмурился, переваривая намек. Стриж повернулся к иллирианскому офицеру:

– Ну так как?

Он невидимо напрягся ожидая реакции спесивого преторианца. Тот, помедлив, кивнул:

– Ладно. Я лично позабочусь, чтобы ты об этом пожалел.

– Не думаю, что у тебя это получится.

Дезет ступил на трап, его втолкнули в салон, провели куда-то в самый хвост, в отдельный отсек.

– Располагайся с удобствами.

Стриж опустился в роскошное кресло, на всякий случай посадил Нину на колени, заключив ее в кольцо скованных рук. Прето вольготно расположились вокруг, заодно отрезав ему путь к двери. Их капитан морщился как от головной боли, время от времени поглядывая в иллюминатор – то ли страдал без сигареты, то ли плохо переносил нервное ожидание.

Стриж осторожно вздохнул – все еще побаливали залеченные в каленусийской клинике ребра.

– Чего мы ждем?

– Пассажиров в общий отсек. Не надейся – ты не настолько важная сволочь, чтобы из-за тебя гонять пустой самолет.

Пассажиры скудным ручейком стекались к трапу. Брюхо гигантской металлической птицы поглощало их бесследно. Офицер прето барабанил пальцами по лакированной крышке откидного столика.

– Сейчас взлетаем.

Взвыли двигатели, самолет вырулил, примерясь к разбегу, пробежав положенные метры, оторвался от земли, уходя в линялую, чуть перламутровую голубизну. Стриж отвернулся от ослепительно сияющего иллюминатора, откинулся в кресле и закрыл глаза, мысленно прокручивая события прошедших месяцев.

…Спасателей тщетно ждали пять дней, считая со дня гибели полковника Хиллориана. Временами Стриж окунался в бред на грани беспамятства – и тогда тревожно звенели сверчки, накатывал волною запах полыни. Порой сознание прояснялось – тогда он слышал свист ветра в камнях и видел, как медленно тает свинцовое облако на самой кромке горизонта. На третий день, должно быть, сказалось действие капсулы Фалиана – бред отступил, Стриж лежал в тени скалы, тщетно пытаясь сжать пальцы в кулак – руки не слушались от слабости. Джу приносила скудную еду – он ел, стараясь не разбирать вкуса, стоически борясь с кашлем и рвотой. Иногда ему удавалось проглотить завтрак.