Онлайн книга «Рене по прозвищу Резвый»
|
— Я тебе щас как дам!.. — вскочил Крюк. — Крюк! — рявкнул Рене, который как раз пытался стащить с Хвоста рубаху, чтобы оценить нанесенный ущерб. Ущерб был неслабый. Уже начавшие наливаться багровым синяки на животе и огромный кровоподтек на груди. — Ладно, потом, — сдался Крюк, снова усаживаясь на лежанку. — А кстати, я такую историю про крюк знаю! — не унимался Хвост, довольный тем, что можно потрепаться без опасений нарваться на неприятности. Тем более остальные ребята тоже начали прислушиваться, предвкушая очередную байку. — Хочешь, расскажу? Тебе будет интересно! — Небось опять похабщину нести будешь? — сразу заподозрил неладное Крюк. — Да чтоб мне на том свете с Белтропом на одной сковородке жариться! — истово поклялся Хвост. — Ну ладно, рассказывай! Но если лишнее сболтнешь, — Крюк покосился на Рене, — сам знаешь, что тебе за это будет! — Да понял, понял! — Хвост заметно оживился и даже привстал на локте, что позволило Рене осмотреть его спину. На спине синяков было меньше, но все они были сосредоточены в области почек. Да, когда Хвост пожаловался на пальцы, он выбрал самое безобидное из своих увечий. — Так вот. Значит, решил как-то посидеть в таверне старый пират. А видок у него был еще тот — глаза нет, вместо ноги деревяшка, а вместо руки крюк (вот прямо как у тебя!). Ну настоящий морской волк! Молодежь, которая там надиралась, как его увидела, так сразу и окружила. Расскажи то, да расскажи это. И вот наливают они ему и спрашивают: — Старик, а ты где ногу потерял? А он опрокидывает стаканчик рома и отвечает: — Короче, братва, дело было возле Айла Баллены. Испанский галеон брали, битком набитый золотом. Идем на абордаж, я уже приготовился, перелез через борт, а тут волна наш корабль подбросила, врезались, а я не успел среагировать, и ногу оторвало к чертям! — А с рукой-то как дело было? — Дело было в Средиземном море. Турецкую галеру с девками для ихнего султана брали, значит. Ну, абордаж, пока ребята турок резали, я прямиком в трюм к девкам. Вот, засмотрелся на красоту, и тут мне евнух, гад, ятаганом руку и отчекрыжыл… — Ну а глаз? — Глаз… Да это тут, на пристани… — Что??? — Да чайка нагадила, а я и забыл, что у меня крюк… Раздался гогот. Крюк плюнул, поднялся с лежанки и пошел смотреть в окно. Хвост от смеха снова закашлялся, отхаркивая кровь. Рене придержал его, борясь с огромным желанием двинуть ему в морду. И так еле живой, а туда же. — Слушай, Резвый, — отсмеявшись, обратился к нему Хвост. — Ты правда веришь, что сегодня наши беды закончатся, как эта ведьма напророчила? — У тебя беды не закончатся, пока ты не научишься держать язык за зубами! — со злостью ответил Рене. Он снова заставил Хвоста повернуться на бок и принялся рассматривать синяки на спине, силясь вспомнить, что же говорил про такие случаи Жиль. Сердце кольнуло болью от воспоминаний. — Нет, я серьезно, — не отставал Хвост. — Не знаю, — вздохнул Рене, позволяя ему улечься на спину. — Может, и кончатся. Мадам Чактча никогда не ошибалась. — Да, ведьмы такие вещи чувствуют! — Да не была она ведьмой! — возмутился Рене. — Она нам помогла и умерла из-за нас. Ты мог бы говорить о ней хотя бы с уважением! — Резвый, ты что вообще? — приподнялся на локте Хвост. — Во-первых, она умерла не из-за нас, а из-за тебя, вернее, из-за твоего ножа. А во-вторых, она была самой настоящей первостатейной ведьмой, или я не пират, а китайская принцесса! Я их за милю чую. Когда я был маленький, у нас в деревне такая же жила. Ох и боялся я ее! — Так ты поэтому не подходил ко мне, пока мы шли в храм, а потом и в самом храме? Потому что мадам Чактча боялся? — Рене был так поражен своей догадкой, что даже забыл рассердиться на слова приятеля, что индианка умерла из-за него. Да и что на него без толку сердиться, Хвост есть Хвост, он всегда и всем говорит то, что люди не хотят слышать. — Ну, боялся, и что? — не стал спорить тот. — Я вообще всей нечисти боюсь, особенно бабского пола. Они ж такие гадюки, что даже добро делают с вывертом. — Как это с вывертом? — удивился Рене. — А вот так. Слышал историю про то, как один матрос поймал морскую деву? «И даже участвовал», — хотел сказать Рене, но не сказал. Просто покачал головой, что, мол, не слышал. Останавливать Хвоста, когда тот решил рассказать очередную историю, было бесполезно. — Так вот, — оживился Хвост, — поймал один парень сетью морскую деву, и говорит ей: «Давай, мол, выкуп, а то не отпущу!» Сказок, видно, наслушался, дурень. Эта русалка его и спрашивает: «Какой же выкуп ты хочешь, добрый человек?» А тот парень просто помешан был на волынке, очень ему хотелось хорошо на ней играть. Он и говорит: «Сделай так, чтоб я на волынке умел играть!» Она тогда снова спрашивает: «А как ты хочешь на ней играть, чтоб тебе нравилось или чтобы всем остальным?» Он подумал-подумал и говорит: «Чтобы мне!» Она говорит: «Хорошо, пусть будет, как ты скажешь!» Матрос, понятное дело, захотел проверить. Принес волынку, заиграл. Правда нравится. Он и отпустил русалку. — А потом? — А потом собрались ребята, и он им решил сыграть. А они его за борт выбросили. — Почему? — Да потому, что ему его игра нравилась, а остальным хоть вешайся, понял? — То есть она вроде помогла, а вроде и не помогла, — сделал вывод Рене. — Точно. Вроде, с одной стороны, все честно сделала, а с другой — надурила. Бабы — они все такие. — Нет, не все! — по привычке возмутился Рене. — Ага, не все, — усмехнулся Хвост. — Знаешь, как та ведьма мне помогла, ну которая из нашей деревни? Я к ней пришел, чтобы погадала, значит, какая судьба меня ждет. Принес ей, что смог из дома стащить. Каравай хлеба, сыр и десяток яиц. Денег-то у меня не было, откуда же им взяться? Она посмотрела на меня и говорит: раз ты хлеб из родительского дома украл, то и судьба тебе будет всю жизнь грабить да воровать. А за то, что тебе тот хлеб не дорог, никогда ты больше материнского хлеба не попробуешь! — И что? — Рене смотрел на Хвоста, будто впервые увидел. — И то. Все верно сказала, старая стерва. А то ты не знаешь, чем я сейчас занимаюсь! И хлеба материнского я с тех пор действительно не пробовал, потому что в тот же вечер меня кузен с собой на корабль сманил. Он матросил там у одного капитана, а меня, значит, юнгой… — Да ерунда это все! — Рене вдруг стало жаль Хвоста, и он решил его поддержать. — Вот выберемся отсюда, заберем золото и вернемся во Францию! Там и хлеба домашнего поешь, и грабить больше не будет нужды с такими-то деньгами. Купишь земли, заделаешься помещиком… Да все будет хорошо, Хвост! — Думаешь? — с подозрением спросил тот. |