Книга На прорыв времени! Российский спецназ против гитлеровцев, страница 56 – Сергей Артюхин

— Ага. Точно. Бабу тебе нужно. Но тебе ж у нас абы кто не нужен, так ведь? Тебе звезду Голливуда подавай. — И, едва сдерживая рвущийся наружу смех, Терентий с самым серьезным видом погрозил майору пальцем.

— Я вам, товарищ майор, когда-нибудь голову оторву, вот честное слово.

— Ну, бравого майора Шимазина для подобной экзекуции еще догнать надо, а он завсегда быстрее некоего Васильева бегал. — И оба рассмеялись.

Капитан, командовавший одной из рот самоходок, долго не мог понять, над чем хохочут эти два усталых человека.

Простая реакция на грязь и кровь войны.

18 мая 1942 года. Город Мишкольц, Венгрия.

— В целом задачи и цели понятны? — Полковник Гнатюк, с неизменной кружкой в руке, внимательно смотрел на командиров батальонов.

— Да чего тут понимать? Топаем во втором эшелоне после танкистов. Занимаем позиции и ждем немчуру. Как какие серьезные проблемы — зовем «сухарей». — Майор Ляпичкин пожал плечами.

— Вы, товарищи командиры, все же не забывайте — командарм Малиновский лично со мной говорил. Просил удержать контрудар. Мы — лучший полк в дивизии генерала Родимцева. И должны это доказать! — Гнатюк одним глотком допил чай и с силой стукнул кружкой по облезлому столу. — Вы уже знаете, что это — наша последняя операция как стрелковой дивизии. После нее — в тыл. Отдохнем, получим пополнение и технику. Так что лучше бы нам не опростоволоситься.

— Товарищ полковник, справимся мы, я уверен. Не подведем! — Шимазин оптимистично улыбнулся.

— Надеюсь, товарищи, надеюсь, — полковник вздохнул. — Ладно, все свободны. Идите, ставьте задачи ротным. Выходим через три часа.

19 мая 1942 года.

Васильев устало опустился на землю. Сил у него больше не оставалось. Шимазин сидел так уже несколько минут, в перерывах между затяжками продолжавший выговариваться старому другу:

— Не, ну ты представляешь, Лень, эта сука про Женевскую конвенцию кричала? Эсэсовский урод. Когда они наши деревни в Белоруссии и на Украине сжигали целиком, вместе со всеми жителями, они про конвенции не вспоминали. Или когда расстреливали наших политработников. Как там? «Евреи и комиссары — два шага из строя». Твари.

— Эсэсман — он и есть эсэсман. Чего с него возьмешь? Зато танкист нормальным оказался. Честный солдат.

— Это который «сухарей» ненавидит?

— Ага. Только ненавидел. Его при третьей контратаке кончило. Он, кстати, «сухарь» «ратш-бумом» называл.

— Чего? — переспросил Васильева Шимазин.

— «Ратш-бумом», — повторил майор, небрежно ткнув рукой в темноту, изредка разрываемую далекими вспышками.

— Пускай привыкают, — Терентий передернул плечами, — у нас их все больше и больше с каждым днем. — И он коротко и нервно хохотнул.

Где-то вдалеке прогремела серия взрывов.

— Немецкие легкие самоходки. — Шимазин выбросил сигарету и, встав, начал разминать шею. — Недалеко. Так что скоро опять наша очередь лезть в бой.

— Когда Малиновский ударит уже?

— Ночью мы должны нащупать слабые точки, а Малиновский контратаковать будет утром.

Немного помолчав, майор добавил:

— И хотя это логично, мне как-то надоедает быть постоянной морковкой перед немцами. А то кто знает, что они придумают в следующую секунду.

— Хуже, чем в Варшаве, скорее всего, не будет. Это уж наверняка. — Поднявшийся на ноги Васильев похлопал друга по плечу. — Ты-то чего здесь остался? Тебя ж зацепило, Терентий? Сидел бы уже в госпитале при штабе.

— Обижаешь, Лень. Здесь, конечно, не гостиница, а грязный окоп в мокром лесу. Но я сам должен командовать своими парнями. Не первый раз, в конце концов. В финскую бывало и не такое. Я обстрелянный солдат, товарищ майор, а не какой-нибудь мальчишка. Обидно только, что командарм, наверное, где-нибудь в другом месте по немчуре врежет, а мы не увидим и не услышим.

— Да ладно, не парься, — Васильев хмыкнул. — Если Малиновский устроит наконец свой любимый «Большой Бум», то все прекрасно слышно будет.

— Слушай! Вот мы уже давно вместе служим. А ты вообще сколько в армии?

— С тридцать восьмого, — сказал Леонид после некоторого молчания. — Я даже на Халхин-Голе повоевал. Но Испанию я не застал. Хотя хотелось тогда туда отправиться.

— А чего не поехал?

— Молодой был, в училище еще учился. Командир толковый был, услышал, как мы с друзьями это обсуждаем, по ушам надавал, типа «вам учиться и учиться еще, не фига всякой дурью маяться». Хороший был мужик.

— Был?

— Еще в финскую в землю лег.

— Вон оно как.

Два командира помолчали, тревожно вслушиваясь в предрассветную тьму.

— Товарищ майор! — прервал их молчание появившийся словно из ниоткуда якут.

— Да, Федор! — Васильев кивнул, разрешая говорить.

— К роще немецкие танки идут. Много.

— Много — это сколько?

— Темно, товарищ майор, трудно посчитать. Но где-то тридцать-сорок.

— Не фига ж себе. Видать, не понравилось им, чего мы с их эсэсманами сделали.

— Товарищ майор, — прервал Шимазина Охлопков, — я точно не уверен, но это какие-то новые танки.

— В смысле?

— Здоровые. Как KB, а то и больше. Я таких раньше не видел.

Два комбата обеспокоенно переглянулись.

— Терентий, посмотри, чего там за танки и вообще че, как, а я людей организую! — Шимазин согласно кивнул.

— Давай, веди меня, товарищ Охлопков. Разберись тут, Леня. — И майор, пригибаясь, побежал за якутом.

Раздав указания расчетам четырех соракапятимиллиметровых противотанковых орудий и нескольким бронебойщикам с РПГ, Васильев стал ждать возвращения Шимазина.

Тот вернулся достаточно быстро, и, грохнувшись в окоп рядом с Леонидом, быстро произнес:

— Плохо, Леня. Очень плохо. Охлопков прав — это новые танки. Явно ничего хорошего. Прут как на параде, не боятся ничего.

— Далеко?

— Километрах в трех пока. Но мимо нас точно не пройдут. Часть прет прямиком к нашему замечательному леску. — Шимазин обвел рукой вокруг головы.

— Пехтура есть?

— Сидят на броне. Танковый десант, черт бы их побрал. Одна надежда — если рацию починят наши герои и мы сможем летунов вызвать.

— Вряд ли те успеют, даже если сейчас их вызывать будем. Но давай посмотрим этот вариант. — Уже вскочивший Васильев повернулся к Охлопкову и добавил:

— Федя, очень надо. Если какой урод из танка свою башку высунет — снимешь его, хорошо?

— Так точно, товарищ командир, сниму. — Кивнувший сержант вновь исчез.