Книга Сумеречные миры, страница 46 – Владимир Добряков

Закончив обсуждение, мы спускаемся в обеденный зал. Там уже сидят мои мушкетеры. Я предупреждаю их, что надо быть готовыми завтра утром, к пяти часам. Мы с Андреем усаживаемся за стол.

В зале людно. Кроме постояльцев отеля, здесь немало горожан. Мы с Андреем беседуем на отвлеченные темы, понимая, что каждое наше слово сейчас может слышать Маринелло. Ну и пусть послушает наши споры на литературные темы. Увлекшись этим разговором, я даже не сразу замечаю, как гул голосов перекрывает музыка. Высокий молодой человек и красивая девушка в ярко-красном бархатном платье двигаются между столами и поют под гитару дуэтом.

После каждой песни посетители награждают артистов аплодисментами и золотыми или серебряными монетами. Молодой дворянин, сидевший за соседним с нами столом, после одной песни выскочил на улицу и вернулся с большим букетом роз, который он преподнес певице. Девушка приняла цветы с грациозным реверансом.

Вдруг концерт прерывается неожиданным вторжением. Между столами проходит высокий, крепко сложенный монах в коричневой сутане и хватает девушку за руку….

— Ты опять здесь! Ты опять совращаешь добрых христиан! Не тебе ли я говорил, что это плохо кончится? Теперь тебе не избежать темницы, а там и костра!

Сзади слышатся одобрительные возгласы. Оборачиваюсь и вижу целую толпу вооруженных людей, стоящих в пространстве между входом в зал и столами. Люди де Ривака, догадываюсь я.

Монах отбирает у девушки гитару и разбивает ее о пол. Партнер певицы, видимо, хорошо зная этого монаха, бледнеет и начинает пятиться. Печальный звон струн разбиваемого инструмента сливается с жалобным криком девушки. Тогда я решаюсь.

— Эй ты! Барбос! — кричу я, не вставая с места. — Оставь девушку в покое и покинь это помещение!

Монах медленно оборачивается, как бы не веря, что это к нему обращаются подобным образом. Я уже знаю, что это провокация де Ривака, но отступать нельзя.

— Да, это я! Что ты вылупил свои рачьи глазищи? Ты слышал, что тебе сказали? Так не заставляй повторять!

— А что здесь делает императорская гвардия? — как бы озадаченно спрашивает монах, обращаясь, однако, к своим людям.

— А им, видимо, меченосцы мало бока помяли, так они сюда за добавкой приехали, — отвечает кто-то из хохочущей толпы.

Я выжидаю, пока стихнет хохот, и спокойно говорю:

— Ну, вот что. Я даю тебе минуту на то, чтобы ты оставил это помещение и забрал с собой этих жеребцов, которые только ржать и способны.

Краем глаза замечаю, что молодой дворянин поднимается из-за своего стола.

— Неужели непонятно, — заканчиваю я, — что вы нам мешаете?

Если бы сегодня утром, собираясь в дорогу, я не надел под камзол кольчугу, мне пришлось бы плохо. Метко брошенный нож ударяет меня между лопаток.

— Вот с этого и надо было начинать, — говорю я, вставая, обнажая шпагу и доставая револьвер. — Давно бы так! За дело, мушкетеры!

Команду не надо повторять. Сверкают клинки, гремит несколько выстрелов. Мушкетеры и гвардейцы быстро вытесняют вооруженную толпу на площадь, где бандиты разбегаются, оставив несколько убитых и раненых. Особенно отличился молодой дворянин. Он был вооружен не шпагой, а узким обоюдоострым мечом, которым владел весьма искусно.

Монах исчез так же незаметно, как и появился. Артисты принесли девушке новую гитару, слуги расставили опрокинутую мебель, принесли перемену вин и закусок. Застолье продолжалось под возобновившееся выступление артистов. Молодой дворянин подходит к нам и представляется:

— Сэр Ричард Стэплтон из Англии.

— Граф Джордж Саусверк, — отвечаю я.

— Граф Анри де Легар, — представляется Андрей.

— Мы с вами земляки, граф! — обрадованно говорит сэр Ричард, когда я предлагаю ему место за нашим столом. — Давно вы из Англии?

— Порядочно. А вы?

— Скоро год. Но в Англии я был недолго, всего полгода, после того как вернулся из Африки. У меня сразу отобрали дворянскую грамоту и заставили присягать пресвитеру. Ну, я и дал тягу. Сначала вернулся в Африку — слишком жарко. Оттуда перебрался в Испанию — слишком дымно. Теперь здесь, в Лотарингии. Но я смотрю, что и в этой стране коричневые начинают задирать носы. Правда, здесь есть люди, готовые укоротить их. Такие, как вы. Не разрешите ли присоединиться к вам? Для меня большая честь — драться рядом с вами. Да и вам, наверное, лишний меч в опытной руке не помешает.

— С чего это вы взяли, что мы собираемся драться?

— Помилуйте, граф! Неужели вы думаете, что я не знаю, кто вы такие? Вы — лейтенант императорской гвардии, а вы, граф, лейтенант гвардии кардинала Бернажу. Вы полагаете, я поверю, что вы встретились здесь да еще прихватили с собой человек двадцать гвардейцев, в том числе ротмистра и двух сержантов, для того, чтобы просто посидеть в кабачке и погулять по окрестностям Млена?

— Вы слишком проницательны, сэр Ричард.

Пока мы беседуем таким образом, Андрей молчит и задумчиво смотрит на Степлтона. Я догадываюсь, о чем он думает. Наконец Андрей все с тем же меланхолическим видом принимается царапать ножом серебряное блюдо. Он переставляет блюдо так, что я могу увидеть нацарапанное: 0. Тогда я решаюсь.

— Хорошо, сэр Ричард, мы с графом обсудим ваше предложение и скорее всего примем его. Ответ мы дадим вам, — я смотрю на Андрея, тот кивает, — завтра, после обедни.

— Я очень рад, сэр Джордж, что вы не отвергли моего предложения. Осмелюсь ли просить вас еще об одном?

— Слушаю вас.

— Не составите ли вы мне протекцию для поступления в императорскую гвардию? Все равно в какой полк, но хотелось бы служить под вашей командой.

— Посмотрим, как вы покажете себя в деле, — усмехаюсь я и наполняю кубки.

В этот момент к нам подходят артисты, за которых мы только что заступились. Молодой человек кланяется и взволнованно говорит:

— Прошу прощения, господа, что прерываю вашу беседу, но я не могу не выразить вам нашу признательность.

— Не стоит благодарности, — отвечаю я, — мы сделали то, что должен был сделать любой порядочный человек. Но кто такой этот монах и почему он вас преследует?

— Это брат Реми, член священного трибунала инквизиции Мленского округа. Три месяца назад ему приглянулась Клеманс, и он предложил ей свое покровительство, разумеется, на определенных условиях.

При этих словах девушка становится краснее своего платья и смущенно опускает глаза.

— А когда она отвергла его домогательства, — продолжает артист, — он задался целью засадить ее за решетку или по крайней мере изгнать из города. На днях он прицепился к строчкам из песни, в которой возлюбленная сравнивается с Мадонной. Он обвинил нас в святотатстве. И сегодня, если бы не вы, он отправил бы нас в трибунал инквизиции.

— Брат Реми, говорите? — спрашивает де Легар. — Хорошо, я займусь этим братом.