Онлайн книга «Поле боя - Украина. Сломанный трезубец»
Сначала на волне всеобщей эйфории от обретения не известной никому «свободы» ничего не замечалось. Но потом близость неприятностей почувствовали все. Металлургические заводы распродали с молотка, на «Южмаше» «по конверсии» стали выпускать вместо высокотехнологичных ракет троллейбусы, авианесущие крейсера перестроили в плавучие казино и продали какой-то «левой» фирме. Украина стремительно неслась в пропасть под руководством «желто-блакитной» коалиции и президента в «стильном оранжевом галстуке», как пел Валерий Сюткин. И все прекрасно знали, кто дергает тайные ниточки власти в этом кукольно-живом театре абсурда. Знал это и капитан Воздушных сил Украины. Олег Щербина тяжело вздохнул — «независимые», блин. От чего независимые? Ладно, хрен с ними, хорошо, что хоть топливо на полеты нашли. И то — потому, что скоро трехсторонние учения Россия — Украина — США. Он осмотрел самолет, расписался в журнале техника. — Что нахмурились, товарищ капитан? — встревожился прапорщик. — Я два раза все проверил… — Все нормально, Павел Филиппович, — успокоил старого служаку летчик — Просто, когда я эти трезубцы вижу, мне на душе скверно становится. — А, перемелется, — махнул рукой прапорщик. — Думали, хуже будет, а вон ничего, живем. — Ага, — рассеянно ответил Щербина, взбираясь по стремянке в кабину. Здесь он чувствовал себя на своем месте. Привычно осмотревшись, Олег застегнул замок парашюта, техник, взобравшись следом, помог подтянуть привязные ремни. Так, проверить давление в основной и резервной гидросистемах, стояночный тормоз, отрегулировать связь, гирополукомпас, высотомер по давлению… Олег повернулся к технику и показал большой палец. — Стремянку убрать! — Есть убрать. С легким шелестом опустился прозрачный фонарь кабины, отсекая все аэродромные звуки и суету. — Ручей, я — 801-й, на борту порядок, разрешите запуск. — Восемьсот первому запуск разрешаю. — Понял, разрешили. Взревели турбины, полыхнуло в камерах сгорания тугое, мощное пламя. За спиной послышался глухой рев, по «телу» истребителя пробежала легкая дрожь. Самолет ожил и рвался в небо. — Восемьсот первому, Восемьсот второму — исполнительный. — Ручей, я — Восемь — ноль — первый, исполнительный занял. Взлет? — Взлет разрешаю. Отпущена гашетка колесных тормозов, полный газ! Два истребителя легко разбегаются по бетонке, ручку на себя — и вот он, долгожданный миг перехода в третье измерение! Легкая перегрузка вдавливает в кресло — первое приветствие неба. — Я — 801-й, взлет произвел, шасси, закрылки убраны, зеленые горят. Иду в наборе. — Я — 802-й, взлет за 801-м визуально. Шасси, закрылки убраны, иду в наборе. — Я — Ручей, 801-му, 802-му, отход курсом сто восемьдесят. Занимайте четыре тысячи, зона пять. — Ручей, я — 801-й, прием. Вас понял, отход курсом «один — восемь — ноль». Занимаю четыре тысячи, пилотажная зона пять. Ровно гудели турбины, под крылом расстилалась облачная равнина, в разрывах которой виднелись зеленые поля, перелески и блестящие жилки рек Разгар весны — апрель, скоро майские праздники, а еще раньше — начнутся долгожданные учения, подготовкой к которым их мурыжили уже больше года. Олег привычно осмотрелся, слева, выше и позади его висел истребитель ведомого. Олег усмехнулся. Юрка был молодым и горячим, но машину чувствовал, что называется, «пятой точкой» и строй, несмотря на все фортели ведущего, держал. А пилотажем на таком сверхманевренном истребителе, как Су-27, Олег Щербина владел в совершенстве, летать для него было призванием и делом всей жизни. — Занял зону пять, задание? — Восемьсот первому, Восемьсот второму пилотаж парой разрешаю. От двух до пяти. Олег, полегче на виражах. — Я — Восемьсот первый, понял, разрешили. Работу начал, ведомый, держи хвост. — Я — Восемьсот второй, вас понял, прикрываю. Ручку вправо, правую педаль вперед до отказа, полный газ! Су-27 накренился в глубоком вираже, привычно сжала тело перегрузка. Олег мельком бросил взгляд на зеркала заднего вида, укрепленные изнутри на козырьке кабины. Ведомый выполнил фигуру четко, следуя за истребителем командира. Нормально… Теперь — левый вираж с минимальным радиусом. Взревев двигателями, «сушка» развернулась практически вокруг хвоста. Переворот через крыло! Земля и небо меняются местами, тяжелый истребитель падает в многокилометровую бездну. Ручку на себя, свинцовая тяжесть разливается по всему телу, багровой пеленой туманит глаза. Но Су-27 задирает острый нос, увенчанный штангой ПВД, [2] и уверенно идет вверх. Пользуясь избытком скорости, Олег повел свой истребитель на петлю. В верхней точке фигуры он поднял щиток светофильтра и, насколько позволял заголовник катапультного кресла, откинул назад голову. В глаза ударили яркие лучи солнца, за спиной терялась в дымке тонкая черта горизонта, а вокруг было небо… Замерев на мгновение в верхней точке петли, истребитель стремительно пошел вниз. Отрицательная перегрузка попыталась выбросить летчика из кабины, но сработала автоматическая система притяга привязных ремней. Выход из пикирования — и новая фигура высшего пилотажа. Два стремительных истребителя, словно связанные невидимой нитью, грациозно чертили следами инверсии сложные траектории фигур высшего пилотажа. И напоследок — «кобра Пугачева»! Олег разогнал до предела свой истребитель, резко взял ручку на себя, одновременно потянув РУД [3] назад до защелки малого газа. Истребитель резко встал вертикально, отклонив фюзеляж чуть назад, распахнув «змеиный капюшон» широких стреловидных крыльев. Синхронно зависнув между небом и землей, два Су-27 затем стремительно рванулись вперед, в броске, которому позавидовала бы и сама королевская кобра! — Восемьсот первый работу закончил, возврат на «точку», прием. — Ручей вас понял. Возврат на «точку» разрешаю, конец связи. Два истребителя легли на крыло в широком развороте. Олег улыбнулся — хорошо слетали, черт возьми! После приземления Юра подошел к ведущему: — Товарищ капитан, разрешите получить замечания? — Нормально. Только на вертикалях будь внимательнее. — Есть! — Юрий четко бросил правую ладонь к поднятому забралу светофильтра защитного шлема. «Когда-то эта воинская традиция произошла именно оттого, что рыцари, сходясь друг с другом, открывали забрала своих шлемов, чтобы продемонстрировать дружелюбие. Теперь иные рыцари носят иные шлемы, а традиция вот осталась», — подумал капитан. А ведомый-то горяч. Горяч, но летает неплохо. В чем-то Юрка напоминал ему себя самого в молодости. Хотя тоже мне, старик нашелся. Щербина хмыкнул. |