Онлайн книга «Вечное пламя»
Иван скинул гимнастерку. Отложил винтовку в сторону. – Ладно… Пойдем уже… В этот раз страшно не было. То ли потому, что сзади двигалась группа вооруженных людей, то ли просто… кончился страх. Иван шел спокойно. Не пригибаясь. Но все-таки каждый нерв дрожал от напряжения. Это не было страхом, нет. Просто все чувства собрались в кулак, сжались, напряглись. Вот впереди кто-то перешел улицу, далеко, ничего не видно, просто шаги. Откуда-то слышится музыка. Странно. Война, смерть… И музыка. Не разобрать что, какой-то мурлыкающий вальс. И патефон чуть тянет, видать, давно служит своим хозяевам. На улице только одно освещенное окно, городок погружен в темноту. И только в центре, как раз около больницы, горит фонарь. Доносится какой-то шум. Вроде бы рык машин. Иван поравнялся с освещенным окошком. – Стой… – шепот сзади. – К околице отойди… И едва слышный топот множества ног. Бойцы быстро окружили дом. Лопухин осторожно, стараясь не попасть в освещенную зону, подошел ближе. Заглянул в окно. Закатанные рукава. Крепкие мускулистые руки с широкими ладонями, какие бывают у крестьян, привыкших больше к лопате, чем к автомату. Лицо раскрасневшееся, пьяноватое. На столе ополовиненная бутыль с мутной жидкостью, картошка. Кажется, сало. Яркий зеленый лучок. Простой крестьянский парень. Выпил. Закусил. И доволен жизнью. Светлые волосы, голубые глаза. И белый орел раскинул угловатые крылья на небрежно расстегнутом кителе. Скрипнула дверь. Иван присел, потом шлепнулся на живот, вжимаясь в хранящую дневное тепло землю. На крыльцо вышел человек. В тусклом свете, льющемся из дверного проема, было видно, как он тянется, зевает и начинает мочиться с крыльца. – Hans! Kann wird packen, zu sitzen? Gehen! Herr wird der Offizier schimpfen. Man muss den Umweg machen. Schnell der Schicht. [3] – Ja wenn auch schimpft. So ist es gut. Was wir zu fürchten? [4] Солдат хмыкнул. Заправился и собрался уже вернуться в избу, но что-то темное мелькнуло за его спиной… Загрохотали по доскам пола сапоги. Лопухин поднялся и кинулся внутрь. На столе, с заломленными за спину руками, лежал простой крестьянский парень из крепкой немецкой семьи. С простым именем Ганс. И ранее безмятежные глаза его были наполнены ужасом. Пограничники быстро обежали дом. – Хозяева где? – рыкнул капитан. Иван, не дожидаясь приказа, перевел. Ганс что-то проблеял, получил по морде и ответил более толково: – Их нет. Нет. – Идиот… Когда смена постов? Время! Быстро! Лопухин перевел, постаравшись как можно точнее передать интонации. Для пущего эффекта пленного ткнули прикладом. После чего немец назвал и время смены, и даже пароль. От Ганса пахло луком и самогоном. – Успеем, – кивнул капитан. – Спроси его про местных. Почему тишина в деревне? Кто еще остался? Лопухин спросил. Ответ немца не принес ясности. – Говорит, ушли. Многие. Кого-то расстреляли. Не понятно. У него от страха язык заплетается… – А доктор есть? – Говорит, есть. Ихний. Немец. – А местный? – Вот его они, кажется, и расстреляли… Капитан прочистил горло. Ганс, прижатый к столу, начал плакать. Из небесно-голубых глаз текли крупные детские слезы… – Хорошо. Успеем. Сейчас рысью жмем к больнице. Берем ихнего эскулапа и все, что сможем. И галопом, слышите, ребята, галопом сваливаем! Баранов и Тихонов, вы прикрываете как можете. Гранаты… Ну, сами понимаете. Он двинулся на выход. – А с этими?.. – спросил Тихонов, державший немца. Капитан обернулся в дверях, и… от этого взгляда Ивану стало страшно. Тихонов достал нож. Ганс забился, заверещал что-то… Лопухин поспешно выбежал на улицу. – Что, газета, не по себе? – поинтересовался капитан. Иван только кивнул. – Держи… Капитан сунул Лопухину какие-то тряпки и «шмайсер». – Это ж… ихняя форма. – Точно так. Оденешься и пойдешь. Мы за тобой. А там видно будет. Иван, преодолевая неясное отвращение к чужой, хранящей еще человеческое тепло одежде, переоделся. Почти впору. Затянул ремень. Чисто автоматически пошарил по карманам. Обнаружилась зажигалка, какие-то тряпки и папиросы, которые он сразу отдал кому-то из пограничников. Кому? В темноте не разглядеть… Зажигалку же, маленькую и удобную вещицу, оставил, все пригодится. «А хозяин одежки-то мертвец уже», – мелькнуло в голове, и Лопухин вздрогнул. Войти внутрь больницы оказалось невозможно. Вокруг туда-сюда сновали солдаты. Кто-то помогал санитарам. Было много раненых. На белых повязках ярко выделялись пятна крови. Немцы то ли собирались куда-то спешно эвакуироваться, то ли, наоборот, прибыли новые пациенты. Понять в общей суете было невозможно. Рычал на парах грузовик. И охрана здесь уже не дремала. – Ну вот. Тихо не получится, – пробормотал наблюдавший за всем этим капитан. – Придется нагло. Вон трое пошли, видишь? – Да… – Это наших субчиков сменять. Если все хорошо будет, то и эти трое вернутся не скоро. Значит, у нас есть время. Надо только подождать, чтобы они отошли подальше и в ласковые руки Тихонова попали. – Он повернул голову влево. – Ребята, по цепочке передайте. Машина должна быть целая! Понятно?! Через некоторое время капитан насторожился. В дверях больницы показался человек в белом халате. От суетящихся санитаров его отличали очки, застегнутый халат и то особое выражение человека, занятого работой, в которой он разбирается. – Доктор! На ловца и зверь бежит! Ну, газета, твой выход! Иван коротко выдохнул: – Пошел, пошел, пошел!!! И побежал! Лопухин несся вперед, вопя что-то бессвязное, повторяя по-немецки одно только слово: «Arste! Arste!» Врача! Врача! Иван сбил с ног рыпнувшегося было часового и, расставив руки в стороны, бросился на доктора, валя его на землю, в пыль. В тот же миг сзади оглушительно грохнуло. Взметнулась земля, брызнули в разные стороны осколки. А после зло рявкнули винтовки и раздалась бойкая автоматная стрекотня. Где-то в стороне, почти на другом конце деревни, отозвались взрывы. Парховщиков, словно танк, двигался к месту событий. |