Онлайн книга «Гроза тиранов»
|
Представитель власти удивленно посмотрел на конвоируемого. – Почему ж не сразу к Господу Богу? – в его тоне послышался сарказм. Потемкин замолчал. Он миновали монастырь, церковь и свернули к неприметному зданию, приткнувшемуся у северной стены усадьбы князя. Алексу очень не понравилось, что его сразу повели в подвал. Охранники остались снаружи. Внутрь двинулись только они вдвоем с представителем тайной полиции. Их ждали. Невысокий полноватый серб в нетипичном для этого места чиновничьем европейском сюртуке вел неспешную беседу с пожилым монахом аскетичного вида. – Привел? Кабадах поклонился. Потемкин без приглашения плюхнулся на свободный табурет. Сил не оставалось. Монах присел за стол. Чиновник жестом отпустил запыленного конвоира и тоже уселся. – Ну? Алекс удивленно уставился на следователя. Тот замолчал. Пауза затянулась. Глаза следователя начали медленно складываться в узенькие щелочки. – Молчим? Потемкин не выдержал: – Вы, может быть, представитесь? И спросите по-человечески, без мхатовских пауз и загадочных поз? Серб слегка смутился такой отповедью, но предложение принял: – Я – Младен. Младен Жеврич. Видимо, это имя было известно в народе. По крайней мере, назвавшийся серб рассчитывал, что произведет впечатление. – Петр Николаевич Джанкович. Жеврич подвинул свой табурет поближе к Алексу. – Джанкович… Брат Карабариса… Что же ты, Петр, делал на побережье? Ответ был очевиден: – К брату ехал. Серб ухмыльнулся. Монах неторопливо конспектировал услышанное, поскрипывая обрезком пера. – Тургер твоего брата не любит. Это – да… Но не настолько, чтобы устраивать охоту по всей бухте. Жеврич склонился к лицу парня. Пронзительные карие глаза впились с лицо. – Что ты сделал такого, что турки за тебя полтысячи пиастров обещают? Тургер просит Салы-ага о тысяче солдат для того, чтобы взять тебя. И, скорее всего, он их получит. Вот, что интересно. Так объясни же… Его прервали. Дверь распахнулась от удара ноги. В комнату ввалился низенький лысоватый крепыш, одетый в типичную для небогатого крестьянина одежду. Картину дополнял линялый пыльный плащ, кнут за поясом и потертый посох в правой руке. – Заканчивай ломать комедию, Младен. Это – он! Крепыш жестом приказал монаху покинуть помещение. Священнослужитель послушно сложил перо и вышел. Незнакомец тут же подлетел к слегка ошарашенному Потемкину и рявкнул ему в лицо: – Как это понимать, сударь? – Простите? В глазах вошедшего мелькнуло раздражение, но он сдержался. – Спрашиваю, как понимать мне ваше поведение, сударь? Исчезли на месяц, документы, багаж, люди – все дьявол знает где! Вас уже списать собрались. Федор Васильевич письмо к матери составлять начал, а вы живой и целый у брата гостите? Если к туркам попали, то какого дьявола никого не послали к Младену, когда освободились? Или забыли своего связного? Он нервно поигрывал вышитой кисточкой на кнуте. Затем внезапно бросил все, порывисто обнял, приподняв с табурета. Алекс застонал от боли в руке и боку. Крепыш ойкнул, опустил на место, лицо незнакомца перекосила гримаса сочувствия. – Младен рассказал мне, что вас пытали. Турки в этом сущие варвары. Никаких законов и договоренностей не признают. Сам два раза от них чудом уходил. Он пододвинул себе табурет и плюхнулся рядом. – Что ж ты молчишь, Петр Николаевич? Младен по знаку незнакомца уже доставал из шкафа пузатый кувшин и плетеную корзинку с сыром и хлебом. Потемкин решился на вопрос: – Вы кто? Незнакомец удивленно нахмурился: – Что? Как это понимать? – Я… Меня пытали… Били… Я память потерял. Не все, но очень многое не помню. Крепыш выслушал это с непроницаемой миной. Очевидно, что перед Алексом сидел не тот человек, который способен впечатлиться описанием чужих страданий. Пока Потемкин выкладывал перед слушателями выработанный вариант собственных злоключений, собеседник хладнокровно чистил лук и перебирал куски лепешки. В конце рассказа он выглядел лишь слегка озадаченным. – Так даже? Дьявол! От этих чертей всего можно ожидать, но пытать союзника?! Азиаты! Тон сказанного не понравился Алексу. Показалось, что ему не поверили. – И все же, кто вы? Крепыш церемонно представился: – Я – Конрад Белли… мы с вами коллеги, в некотором роде… Где вы и кто вы, объяснять не надо, надеюсь? – Нет. Тут брат все прояснил. Белли вернулся к сервировке нехитрого стола. Младен под впечатлением рассказа слишком увлекся слушаньем и предоставил ему право распоряжаться в своем кабинете. Конрад усмехнулся: – Уф… Снял с души камень. Младен, выйди на минутку, будь другом. Когда дверь за сербом закрылась, он стремительно подошел к юноше и негромко спросил: – А то, что ты сделать должен, помнишь? Алекс сделал самую наивную рожицу, которую смог: – Вот этого, хоть убей. Видимо, так старался не проговориться, что сам выжег из памяти. Белли отстранился. Тонкие губы его растянулись в легкой улыбке, глаза прищурились. Алекс мог бы поклясться, что уже видел эту ухмылочку. Точно! Так же на своих собеседников в фильмах поглядывал Брюс Уиллис. Идиотское наваждение! Потемкин встряхнул головой, отгоняя неуместные ассоциации. Конрад медленно прошелся по комнате, остановился, опять походил и выдал вердикт на услышанное: – Возможно. Всяко на земле бывает… Юноша тут же ухватился за протянутую ниточку: – А вы, Конрад, меня не просветите? Шпион снова улыбнулся. На этот раз не так делано, но все равно холодновато. – Увы, мон шер. Тут я бессилен. Задания у нас разные, еще в Питере полученные. Тебе неизвестно мое, мне – твое. Так безопасней для нас обоих и для дела в целом. – Да уж… Алексей нервно забарабанил по столу пальцами. В голове крутились слова совершенно неуместной здесь песенки. – Да уж… солнышко, солнышко жгучее, колючки, колючки – колючие. Конрад удивленно наклонил голову, силясь понять, что собеседник имеет в виду, и Алексу пришлось, улыбаясь, объяснять, что это всего лишь засевшая в голове приставучая присказка из старой песенки. |