Онлайн книга «Паладины»
|
Костя сфокусировал взгляд, потом начал толкать в плечо красноармейца, тупо разглядывающего голую стену. – Захар, глянь, галюник! – Он ткнул пальцем в сторону Сомохова, при этом задел чашу с надгрызенными яблоками, поставленную зачем-то на блюдо с бужениной, отчего вся конструкция с грохотом полетела на пол. На шум повернулся Пригодько. В отличие от товарища, сибиряк был еще вполне адекватен, хотя и не очень быстро реагировал на изменения окружающей обстановки. Говоря по-простому, спьяну Захар жутко тормозил, но даже в таком состоянии он не собирался считать себя жертвой воспаленного воображения, поэтому просто поздоровался с прибывшим: – Бон джорно, Карлович! Это усилие исчерпало резервы, уцелевшие после ночных возлияний. Голова красноармейца начала неуклонно заваливаться к близкой столешнице. Если бы не товарищ, оживший с приходом гостя, то Захар явно закончил бы утро на столе или под ним. Костя придержал поплывшего собутыльника. – А мы тут… пьем, дружище, – констатировал очевидное номинальный хозяин виллы, приглашающе махая новоприбывшему. – Садись к нам! Давай! Тут есть место. Улугбек Карлович осуждающе поджал губы, но морализировать не стал и пересел поближе. Костя молча набуравил ученому полный кубок разбавленного спирта: – Пей! Сомохов покачал головой и отодвинул от себя посуду. – Не нравится, – протянул Костя. – Брезгует его благородие, екарны бабай. Улугбек Карлович вздохнул, взял кубок и отпил половину. Малышев пьяно улыбнулся: – Вот так… Вот… А то, понимаешь, сам видишь, как бывает, чтобы, значит, если что… Запутавшись, фотограф умолк. Рядом с ним, придерживаемый под руку, уже сопел Захар. – Что случилось? – задал очевидный вопрос ученый. Костя недоуменно поднял голову, как и у красноармейца неудержимо влекомую к столу. – Как что?! Пьем! Улугбек Карлович пододвинул к себе блюдо со вчерашней ветчиной, снял подсохший верх и начал отрезать сочную мякоть. – Это вижу, что пьете. Почему пьете? Фотограф задумался, машинально вытер руки, потом, вспомнив, подпер голову и задумчиво ответил: – Нас тут чутка не прирезали… Но… Наверно, прирежут, если останемся… И… Ик! Алессандра от меня уходит… Сомохов понимающе кивнул: – Бывает… А из-за чего? Уходит в смысле?.. Слова об угрозе для жизни он всерьез не воспринял, списал их на состояние товарища. Захар, утративший на секунду поддержку, кулем свалился на лавку и оттуда под стол, но, казалось, Малышев этого даже не заметил. – Говорит, беременная. Мол, если пойду в поход, то могу и не возвращаться. Костя налил себе еще. Сомохов какое-то время обдумывал услышанное, а потом последовал его примеру. Молчание длилось почти минуту. – А ты располнел, – невпопад заметил ученый, глаза которого привыкли к полумраку занавешенной от солнца террасы. – Ми-и-и… – Костя снова икнул и похлопал себя по появившемуся пузу. – Мирная жизнь, мать его… Мирная и семейная. Улугбек Карлович понимающе покачал головой: – И что надумал делать? Тот пожал плечами: – Еще ничего. Сомохов подождал, не последует ли продолжения сентенции, но товарищ молчал. – А что собираешься делать? Фотограф почесал голову, всклокоченную после бессонной ночи. – Что? Думаю, ехать ли мне с вами или тут остаться. – Он медленно вытер подбородок, задумчиво глотнул из кувшина. – Остаться, снести на фиг эту Геную со всеми их кланами, мать их. Спалить тут все вокруг километра на два, забор поставить и… Ик!.. Вот ведь пристало! О чем это я? Ага… – Костя придвинул к себе налитый кубок с водкой. – Забор поставить и жить-поживать, детей наживать. Сомохов задумчиво посидел, сопереживая нелегкому выбору, потом пододвинул кувшин со спиритусом к себе. – Ну и… Так остаешься? Костя еле слышно выдавил: – Нет… Блин! Не знаю я!!! Наступило молчание, которое на этот раз затянулось на несколько минут. Компаньоны по очереди вздыхали, пили теплый и выдохшийся напиток собственного производства, ели подсохшие закуски. – А ты женись! – неожиданно предложил археолог. – Я сам вот все никак не собрался, хотя и годы уже солидные. А тебе можно. Костя вскинулся: – А я что?! Чего это так, что мне – женись, а ты – молодой еще? – Он нахмурился. – Вас оставь и… Улугбек Карлович почесал затылок: – Моя невеста, сударь, – наука. А вы же – парень молодой, холостой и достаточно привлекательный. Думаю, вам… тебе бы и в той жизни без проблем удалось бы найти спутницу жизни, но если уж Господь спровадил в эту эпоху, то живи… по-человечески! Женись, воспитывай ребенка, мы и сами справимся. Костя покачал головой: – Не-а. Предлагаешь друзей кинуть на половине дороги? Это не про меня. Я – за всех… и все на… Тьфу ты!!! За одного то есть… Да если надо… Я… Археолог не понял: – Что? Фотограф отмахнулся: – Не тупи. Я как выпью, язык заплетается. – Он пихнул сибиряка ногой, отчего Пригодько только недовольно нахмурился, но так и не проснулся. – Вот он и так все понимает, а тебе растолковывать надо. Улугбек Карлович промолчал. Костя сидел, пялясь в стену и расчесывая пятерней волосы. Через несколько минут немытые патлы приобрели фантасмагорический вид, напоминая этюды модерновых парикмахеров. – А наверно, ты и прав… И женюсь! Не могу разве?! Могу!! И с вами в поход тоже пойду! Она хочет, чтобы я женился и остался. Я хочу быть холостым и уехать. – Он рубанул ребром ладони по столу. – А мы по-честному! Будет Сашке компарами… Тьфу ты! Компромисс! Тем более, что я Иерусалима не видел. Сомохов осадил: – Так и не увидишь ведь. – Как не увижу?! Почему?! Улугбек Карлович недоуменно посмотрел на собеседника, упорно пытающегося надеть на себя вывернутый наизнанку, заляпанный вином пелиссон. [12] – Ну это, право, даже в гимназиях знают: Первый крестовый поход закончился разгромом крестоносной армии под стенами Антиохии и, как следствие, вызвал ответный удар сельджукских армад по уже захваченным провинциям Византии. Арьергардный крестовый поход потом отбросит мусульман, но и только… Иерусалим возьмут не раньше Третьего похода. |