Онлайн книга «Император открывает глаза»
|
– Ты знаешь такого, учитель? – Да. Цзин Кэ – вот кто тебе нужен! Мозг его быстр, память верна, тело не знает усталости, а длань – пощады. Он не соблюдает приличий в малом, но стремится прославиться в великом. Он спас многих, а еще большим помог ступить на дорогу предков. – Ты знаешь его? – спросил Дань. Тянь Гуан кивнул. – Лучше, чем кого бы то ни было. – Ты можешь пригласить его ко мне? – Да. Принц заколебался. Приблизив губы к уху Тань Гуана, он шепнул. – Но это должно быть великой тайной! – Принц обижает меня! – ответил мудрец. И Тянь Гуан отправился в путь. Тай-ян освещал ему путь днем, Тай-Чжэн светила ночью. Наконец мудрец достиг деревни, в какой жили Цзин Кэ и его приятель Гао Цзянь-ли. Цзин Кэ лишь недавно перебрался туда. До этого он жил в царстве Вэй и служил хоу Юаню. [54] Но Юань не слушал Цзин Кэ, и тогда тот переселился в Янь. А вместе с ним царство Вэй покинул собачник Гао Цзянь-ли, лучший из всех, кто познал душу цитры. Они поселились в одном доме. Цзин Кэ пил вино-цзю и слагал прекрасные песни. Гао Цзянь-ли тоже пил вино и услаждал слух звуками цитры. Очарованные этими звуками, богачи давали Гао Цзянь-ли деньги – полновесные цини. Еще больше циней давали Цзин Кэ: одни – за учебу владения мечом, копьем и кинжалом, другие – называя жертву, а третьи – чтобы не стать этой жертвой. Денег хватало, и друзья наслаждались неспешным течением жизни. Когда Тянь Гуан вошел в их дом, Цзин Кэ пел, а Гао Цзянь-ли подстраивал под его слова нежные звуки цитры. Прекрасен тихий день в начале лета, Зазеленели травы и деревья. Лишь я один тоскую и печалюсь И ухожу все дальше, дальше к югу. Все беспредельно пусто предо мною. Все тишиной глубокою укрыто. Тоскливые меня терзают мысли, И скорбь изгнанья угнетает душ. [55] И звуки песни были столь прекрасны, что радостные слезы полились из глаз Тянь Гуана. Увидев мудреца, Цзин Кэ оборвал песнь и поднялся навстречу ему. – Здравствуй, учитель, – сказал он, нежно отирая ладонью слезы со щек Тянь Гуана. Когда-то давно Тянь Гуан учил Цзин Кэ владеть мечом и не бояться вида крови. – Здравствуй, Цзин Кэ. Рад видеть тебя. – Что привело тебя ко мне, учитель? – Есть дело. Как раз для тебя. Не требуется соблюдать приличий и ждет великая слава. Наследник Дань готов дать тебе все это! Убрать? – глазами спросил Цзин Кэ. Убрать, – глазами ответил Тянь Гуан. – Кого? – спросил Цзин Кэ. – Тебе понравится, – ответил Тянь Гуан. – Согласен, – сказал Цзин Кэ. – Меня устраивает. Что я должен делать? – Ступай к наследнику Даню. Он ждет тебя. – Хорошо. А сейчас выпей вина. А потом мы будем петь песни, наслаждаясь звуками цитры. – Не сейчас. Наследник Дань просил меня сохранить все в тайне, он не доверяет мне. Тянь Гуану стыдно жить под подозрением! Сказав это, Тянь Гуан отвернулся к стене, заглотил язык [56] и упал бездыханным. – Жаль, – вымолвил Цзин Кэ, накрывая покрывалом холодеющее тело учителя. – Когда-то он был хорошим цыкэ! Гао Цзянь-ли налил вина, и они помянули чистую душу Тянь Гуана. Дань принял Цзин Кэ и Гао Цзянь-ли с великим почетом. Правда, Дань был опечален смертью мудреца Тянь Гуана. И, говорят, наследник долго потом пребывал в беспамятстве, был сумрачен и мрачен. Наследник Дань приблизил Цзин Кэ, поставив его выше прочих друзей. И это задевало их. И однажды гневный Ся Фу, желая задеть Цзин Кэ, спросил: – Чем может такой, как ты, услужить наследнику Даню? – Мечом и словом! – ответил Цзин Кэ, не желавший ссориться с отважным Ся Фу. Тот усмехнулся. – Меч и слово имеет каждый из нас! – Но меч разнится от меча, а слово от слова. Настал миг, когда требуются острое слово и безжалостный меч. – Ты полагаешь, что мое слово не столь остро, а меч милосерднее? – Лицо Ся Фу покраснело от гнева. – Нет, но гнев твой выдает твои намерения прежде, чем слово или меч. А настоящий цыкэ должен оставаться бесстрастным, словно сталь, соприкасающаяся с нежным шелком! Сказав это, Цзин Кэ подкинул вверх тончайший шелковый платок и стремительными ударами меча рассек лоскут ткани на равные четвертинки. – Отличный удар! – похвалил Ся Фу, обладавший мужеством признать превосходство соперника. Цзин Кэ поклонился в ответ, благодаря за доброе слово. И они стали друзьями. Наследник Дань оказывал гостю почести, о каких только смеет мечтать смертный. Он кормил его яствами, приготовленными на пяти треножниках, поил лучшим вином и светлой брагой, ублажал красивейшими из красавиц. Когда Цзин Кэ, гуляя по саду, бросил камень в квакавшую у берега лягушку, принц повелел принести блюдо, полное золотых монет, чтобы Цзин Кэ мог продолжать забаву, не марая рук о недостойные камни. Когда Цзин Кэ, путешествуя на колеснице, сказал, указав на запряженного в нее скакуна: «Я слышал у него необыкновенно вкусная печень», – принц приказал тут же заколоть коня, хотя это и был его любимый конь, и приготовить лакомство драгоценному гостю. Когда Цзин Кэ похвалил искусство красавицы, игравшей на цитре, принц тут же предложил гостю взять деву в подарок. Цзин Кэ с улыбкой ответил: «Я похвалил не ее, а лишь ее руки», – и принц повелел отсечь девушке руки и лично поднес их на золотом блюде. Цзин Кэ принял дар и был грустен. Всю ночь он пил вино и пел песни с другом Гао Цзянь-ли. И печальные слезы лились из их глаз. Я чувства сдерживаю и скрываю, Но разве должен я скрывать обиду? Ты можешь обтесать бревно, как хочешь, Но свойства дерева в нем сохранятся. Кто благороден, тот от злой обиды Своим не изменяет убежденьям. Нам надо помнить о заветах предков И следовать их мудрости старинной. А наутро Цзин Кэ обратился к наследнику Даню: – Ты принимаешь меня, как лучшего из друзей, – это значит, что принц многого хочет от ничтожнейшего от своих слуг. Что я должен сделать? Наследник Дань не стал таить своих помыслов. |