Онлайн книга «Как творить историю»
|
– Оставьте мне, сэр. Я прослежу, чтобы профессор его получил. – Да ладно. Мне все равно нужно его повидать. Я тогда и остальную его почту прихвачу. – Очень хорошо, сэр. – Да, не правда ли? Чудо как хорошо. Я пересек лужайку, решив, что будет Билл кричать, чтобы я сошел с травы, или не будет – это мне теперь по тамтаму. На втором этаже распахнулось окно, над лужайкой поплыли сразу два голоса: – Ну и ну! – Какие мы нынче утром веселые. – Особенно если учесть, в каком состоянии они пребывали вчера. – Привет, ребята, – сказал я, махнув им рукой. – Лихо мы вчера погудели. – Можно подумать, он хоть что-нибудь помнит. – Это кто-то из вас дотащил меня до дому и уложил? – Мы оба. – Спасибо. Простите, что так надрызгался. До встречи. Я взлетел по лестнице к квартире Лео и бодро стукнул в дверь. – Войдите! Лео стоял у шахматного столика, вглядываясь в позицию и подергивая себя за бороду. Увидев меня, он удивленно заморгал. – Профессор Цуккерман? – Да. – Э-э, мое имя Янг, Майкл Янг. Мы с вами соседи. – Разве доктор Бармби переехал? – Нет, соседи по почтовым ящикам. Янг, Цуккерман. Алфавитное соседство. – А, да. Понимаю. Конечно. – Ваш переполнен, и кое-какая почта попала в мой, вот я и подумал… – Дорогой мой юный друг, вы очень добры. Боюсь, я прискорбнейшим образом пренебрегаю очисткой моего почтового ящика. – О, не страшно. Мне это не составило никакого труда. Лео принял от меня стопку почты. Я быстро пробежался глазами по комнате: ноутбук, книги по холокосту, у шахматной доски – кружка с шоколадом. – Вы производите впечатление человека кофейного, – сказал он. – Не желаете чашечку? – Большое спасибо, – ответил я, – но мне нужно бежать. Хм, – я взглянул на доску, – у вас белые или черные? – Черные, – ответил Лео. – Тогда вы проигрываете, – сказал я. – Я ужасно играю в шахматы. Друзья посмеиваются надо мной. – Как клево. А я ни черта не смыслю в физике. – Вам известно, чем я занимаюсь? – удивился он. – Да нет, просто ляпнул наугад. – А вы что изучаете? Я улыбнулся: – Я знаю, вид у меня слишком молодой, но вообще-то я заканчиваю диссертацию. По истории. – По истории? Вон оно что? И какой же период? – Да так, никакой в особенности. Он окинул меня быстрым взглядом, словно заподозрив, что я пытаюсь провернуть некий студенческий розыгрыш. – Вы, наверное, сочтете меня нахалом, – сказал я. – Но не позволите дать вам совет? Существует нечто, что вам совершенно необходимо сделать. – Что именно? – Брови Лео изумленно полезли вверх. – Что мне совершенно необходимо сделать? Я взглянул в эти синие глаза и… нет, подумал я. Не с глазу на глаз. И не все сначала. Может быть, отправлю ему письмо в ближайшие дни. Анонимное. – Возьмите эту пешку, – сказал я, указывая на доску. – Иначе конь поставит вам вилку и вы потеряете качество на размене. Ладно, простите, что потревожил. Возможно, еще увидимся. Я доехал на велосипеде до торговой улочки, именуемой Кингз-Пэрейд. Проснувшись поутру, я обнаружил, что еды в доме практически не осталось. – Ах да, еще одно, – обратился я к хозяйке расположенной напротив Корпуса [170] продуктовой лавки. – У вас не найдется кленового сиропа? – На второй полке, милый. Прямо над «Брэнстоном». – Прекрасно, – сказал я. – Уж больно он, знаете, хорош с беконом. Следом я решил заглянуть заодно уж и в музыкальный магазин. Вот-вот должен был выйти последний альбом «Ойли-Мойли». – «Ойли-Мойли»? Сроду о них не слышал. – Не смешите меня, – сказал я. – Я же покупал у вас их альбомы. «Ойли-Мойли». Знаете, Пит Браун, Джефф Уэбб. Бросьте, это одна из величайших групп мира. – Вы сказали, Пит Броун? Могу дать вам Джеймса Броуна. – Да не О-У… А-У! Браун. Пишется как название электробритвы. – Впервые о нем слышу. Магазин я покинул, пыхтя от злости. Придется вернуться, когда за прилавком появится кто-нибудь помозговитей. Однако, пока я переходил улицу, в памяти моей кое-что всплыло. Одна статейка из журнала. Отец Питера Брауна родился в Австрии, стране Моцарта и Шуберта. Может быть, по этой причине некоторые из пишущих о классической музыке критиков впадают от его песен в такую ярость, что выставляют себя полными козлами, проводя параллели между кое-какими темами «Открытой шири» и «Зимним путем» Шуберта. Одна из пациенток доктора Шенка носила фамилию Браун. Только не говорите мне, не говорите, что я воспрепятствовал созданию «Ойли-Мойли». Это было бы слишком жестоко. Впрочем, тут нет никакого смысла. Ведь все же сработало. Все сработало. Я возвратился туда, откуда мы начали. Воду эту никто не пил. Гитлер появился на свет. Я видел книги на полках Лео. И дважды Эдди там, где ему следует быть. Навстречу мне топал пижонистый типчик с маленькой козлиной бородкой, какую и я когда-то пытался отпустить. – Прошу прощения, – сказал я. – Да? – Как вам нравится «Ойли-Мойли»? – «Ойли-Мойли»? – Вот именно. Что вы о них думаете? – Извини, приятель… – Он покачал головой и потопал дальше. Я предпринял еще пару попыток, хотя по-настоящему ни на что уже не надеялся. «Ойли-Мойли» нет больше. Стерты с лица земли. И я поворотил назад, к Святому Матфею, и с каждым моим шагом весна уходила от меня все дальше. В воротах я столкнулся с доктором Фрейзер-Стюартом. – Ага! – вскричал он. – А вот и юный Янг. Так-так-так. Ну-с, и что же у нас с диссертацией? – Диссертацией? – Оскорбите мою шляпу, прокляните носки и назовите штаны дураками, но только не изображайте такую вот невинность, юноша. Вы же обещали принести мне сегодня переработанный вариант. – А, верно, – ответил я. – Да, конечно. Еще бы. Он у меня дома, в Ньюнеме. Я как раз собираюсь туда, сделать распечатку. – Сделать распечатку? Неужто вся наша страна успела обратиться в Америку? Что ж, очень хорошо. Идите и сделайте распечатку. Жду вас после полудня. Но только без сенсуалистской околесицы, если вы будете столь любезны. |