Онлайн книга «Лжец»
|
– Господи, и пошевелиться-то больно. Вконец перетрудился с гренками… Эйдриан как раз и рассчитывал мирно посидеть с Томом за гренками, поговорить о Картрайте. – Ох, Иисусе Христе, – произнес он, расчищая на своем столе место для чайника. – О христианнейший Христос. – Что, проблема? – Я не узнаю покоя, пока он не поцелует меня, – простонал Эйдриан. – Ты уверен? – Уверен и могу сказать тебе, в чем еще я уверен. В том, что на нем сейчас голубой, с высоким воротом свитер из шетландской шерсти. И пока мы с тобой разговариваем, его тело движется внутри свитера. Теплое и живое. И это превышает все, что способен вынести человек из плоти и крови. – Ну, тогда прими холодный душ, – сказал Том. Эйдриан пристукнул чашкой по столу и схватил Тома за плечо. – Холодный душ? – воскликнул он. – Джизус-Крайст, друг, я говорю о любви! Знаешь, что она для меня значит? У меня все сжимается в животе, понимаешь, Том? Любовь разъедает меня изнутри, это верно. Но что она делает с моим разумом? Она швыряет за борт мешки с песком, чтобы он воспарил, как воздушный шар. Я вдруг возношусь над обыденностью. Я обретаю наивысшие искусность и ловкость. Я иду по канату над Ниагарским водопадом. Я – один из великих. Я Микеланджело, ваяющий бороду Моисея. Я Ван Гог, пишущий чистый солнечный свет. Я Горовиц, играющий Императорский концерт [10] . Я Джон Барримор [11] , еще не взятый за горло киношниками. Я Джесси Джеймс [12] и два его брата – все трое сразу. Я У. Шекспир. И вокруг меня уже нет никакой школы – это Нил, Том, это Нил, – и барка Клеопатры скользит по водам. – Неплохо, – сказал Том, – совсем неплохо. Сам придумал? – Рэй Милланд в «Потерянном уикэнде». Он вполне мог говорить о Картрайте. – Однако говорил о спиртном, – отметил Том, – что само по себе может сказать тебе о многом. – А именно? – А именно заткнись и намазывай масло. – Я поставлю пластинку со «Смертью в любви» [13] , вот что я сделаю, мерзкая ты скотина, – сказал Эйдриан, – и пусть мое сердце бьется в согласии со сладостными звуками. Однако поспешите, друг мой! – я слышу, что к дому подкатил экипаж. А вот, Ватсон, если только я не ошибаюсь, и наш клиент поднимается по лестнице. Войдите. В двери появился помаргивающий за очками Сэмпсон, следовавший за ним Хэрни бросил Тому какую-то баночку. – Привет, Том. Я принес немного лимонного мармелада. – Лимонного мармелада! – вскричал Эйдриан – А что я тебе сию минуту говорил, Том? «Ах, если бы у нас был лимонный мармелад для наших гостей». Ты читаешь чужие мысли, Хэрни. – А вон там гренки, – произнес Том. – Спасибо, Томпсон, – сказал Сэмпсон, хватая гренок. – Гудерсон говорит, ты был не неблизок к тому, Хили, чтобы Р. Б.-Д. с Сарджентом помяли тебя в раздевалке. – Мадам Молва вновь обскакала меня. «Не неблизок»? О господи… Хэрни хлопнул Тома по спине. – О, Томмо, – сказал он, – вижу, ты наконец раздобыл «Атомное сердце матери». Ну и как тебе? Забирает или не очень? Пока Том с Хэрни судачили о «Пинк Флойд», Сэмпсон объяснял Эйдриану, почему он считает Малера на самом-то деле куда более необузданным, чем любая рок-группа, – в том смысле, что ему приходится обуздывать себя в гораздо большей мере. – Интересная мысль, – сказал Эйдриан, – в том смысле, что в ней нет ничего интересного. Когда с чаем и гренками было покончено, Хэрни встал и откашлялся. – Думаю, Сэм, теперь мне пора рассказать о моем плане. – Определенно, – откликнулся Сэмпсон. – Эй, там! – произнес Эйдриан, вставая, чтобы запереть дверь. – Грабеж, измена, хитрость [14] . – Штука вот какая, – начал Хэрни. – Мой брат, не знаю, известно ли вам об этом, учится в Радли, ввиду того что родители сочли плохой идеей отдать нас обоих в одну школу. – Ввиду того, что вы близнецы? – поинтересовался Эйдриан. – Правильно, ввиду того, что мама налегала на средства для повышения плодовитости. В общем, он написал мне на прошлой неделе насчет неслыханно дикого скандала, который разразился там ввиду того, что кто-то наделал дел, издавая неофициальный журнал под названием «Потаскун», полный непристойных клевет и фантастических измышлений. Вот я и подумал, мы с Сэмми подумали, – почему бы и нет? – Почему бы и нет что? – спросил Том. – Почему бы не проделать то же самое здесь? – Ты имеешь в виду подпольный журнал? – Ну да. Том открыл и закрыл рот. Сэмпсон самодовольно ухмылялся. – Иисус изнуренный и мать-перемать, – сказал Эйдриан. – Вот это мысль. – Согласись, отличная. – А те ребята, – поинтересовался Том, – те, что выпускали журнал в Радли. Что с ними стало? Сэмпсон принялся протирать кончиком галстука очки. – А вот это как раз причина, по которой нам следует действовать с великой осторожностью. Их обоих… м-м… тоже «выпустили». «Выставили» – таков, сколько я понимаю, технический термин. – Это значит, что все необходимо хранить в тайне, – сказал Хэрни. – Статьи пишем на каникулах. Вы печатаете их на восковке и посылаете мне. Я иду в отцовский офис, там есть «Гестетнер» [15] , делаю копии, а в начале следующего триместра доставляю их сюда, и мы находим способ тайком распихать журнал по всем пансионам. – Все это смахивает на «Колдиц» [16] , нет? – сказал Том. – Нет-нет! – воскликнул Эйдриан. – Не слушайте Томпсона, он циничная старая галоша. Я за, Херня. Безусловно за. Какого рода статья тебе нужна? – Ну, сам понимаешь, – ответил Хэрни, – что-нибудь подстрекательское, направленное против частной школы. В этом роде. Чтобы их всех пробрало. – Я задумал подобие «фаблио», в котором наша школа сравнивается с фашистским государством, – сообщил Сэмпсон, – нечто среднее между «Скотным двором» и «Артуро Уи» [17] … – Остановись, Сэмми, я распаляюсь от одной только мысли, – сказал Эйдриан. Он взглянул на Тома-. – Что думаешь? – Ну а почему бы и нет? Похоже, повеселимся. – И помните, – предупредил Хэрни, – никому ни слова. – Наши уста запечатаны, – сказал Эйдриан. «Уста». «Запечатаны». Опасные слова. Пяти минут не проходит, чтобы ему не вспомнился Картрайт. |