Книга Иное решение, страница 88 – Андрей Семенов

– Молодец, Шмольке, – одобрил фон Бек.

Шарфюрер протянул помощнику коменданта большой пакет из плотной бумаги.

– Паспорта заключенных, – пояснил он. – А вот список.

Штурмбанфюрер обернулся к Валленштейну и спросил:

– Будете сверять?

– Будем, – решительно кивнул Валленштейн.

Сверка заняла минут двадцать. Убедившись, что все освобожденные действительно евреи, Валленштейн посмотрел на спасенных им людей. Худые, с каким-то мрачным блеском в потухших глазах, они молча стояли напротив него. Теперь, когда люди были свободны и переходили в его распоряжение, он решительно не знал, что с ними дальше делать. Та легкость, с которой был решен вопрос об освобождении узников, обескуражила его. Всего неделю назад, в Колиной мастерской, Валленштейн высказал свое предложение об освобождении евреев как почти фантастический прожект, и вот – они свободны. Осталось только вывезти их из Рейха.

Как он их будет вывозить, Валленштейн не знал. Он сам был иностранцем в Рейхе и не до конца понимал тот «новый порядок», который установили нацисты. Польша, например, стала называться генерал-губернаторством, Чехия – протекторатом. Что это значит? Существуют ли старые границы и каковы правила их пересечения? Для того чтобы освобожденные евреи достигли наконец Швеции, им придется пересекать целых три границы. Достаточно ли будет тех паспортов, что находятся в большом пакете, или необходимо выправить в комендатуре дополнительные документы?

Штурмбанфюрер с насмешкой наблюдал за растерянностью Валленштейна. Он понял, в какую непростую ситуацию поставил себя комиссар Красного Креста, и получал удовольствие от этой ситуации. Евреи тем временем стояли все так же, сбившись в кучу. Никто из них не проронил ни одного слова. Они вообще не проявляли никаких эмоций и, казалось, были полностью равнодушны к своей участи.

– Господа, вы свободны! – обратился к ним Валленштейн.

Угрюмое молчание было ему ответом. Евреи даже не шелохнулись.

– Вы свободны, господа, – уже менее уверенным тоном объявил Валленштейн.

Та же реакция. Вернее – никакой реакции. Стоят, молчат, жмутся друг к другу. Только собаки надрываются на поводках. Штурмбанфюрер развеселился уже в открытую.

– Так вы ничего с ними не добьетесь, – со смехом обратился он к Валленштейну. – Содержание в нашем лагере строится на инстинктах, а не на выполнении сознательных действий. Они уже отучились думать. У них парализована воля.

– Зачем? – встрял с вопросом Коля.

– Иначе мы не смогли бы их охранять. Их – миллион! А охранников всего несколько сотен. Для того чтобы гарантировать соблюдение порядка и предотвратить массовый бунт, всех заключенных попускают через программу устрашения. После этого они становятся ручными и покладистыми. Да вы и сами это видите.

Он повернулся к евреям и так же весело скомандовал:

– Ну, вы, стадо! В колонну по четыре становись!

Евреи послушно выстроились в колонну.

– Видите, как с ними нужно?

И Валленштейна, и Колю передернуло от омерзения. Людей довели до состояния зомби. Они послушно и апатично выполняли команды, но совсем разучились руководить своими действиями.

– Не расстраивайтесь, – утешил Валленштейна фон Бек. – Я же говорил, что мне предписано оказывать вам любую помощь. Я буду считать свою миссию выполненной только тогда, когда вы покинете территорию Рейха. Шмольке!

– Я, господин штурмбанфюрер! – отозвался Шмольке.

– У вас все готово?

– Так точно, господин штурмбанфюрер. Как вы и приказывали – два грузовика с запасом бензина и сухой паек на трое суток из расчета на пятьдесят человек конвоируемых, одного старшего, двух водителей и восемь человек конвоя.

– Молодец! – похвалил его фон Бек.

– Разрешите начинать посадку?

– Начинайте.

Будто специально так было задумано, но в эту минуту к строю подкатили два грузовых «опеля». Кузова их были закрыты тентом без всяких опознавательных знаков.

– Ну, животные, – обратился к евреям Шмольке. – Мужчины в одну машину, бабы – в другую. Быстро.

Евреи моментально разделились по половому признаку и с удивительным проворством, которого трудно было ожидать от их апатичности, попрыгали в кузов. Последними туда залезли охранники с собаками.

– Ну, с Богом, Шмольке, – напутствовал штурмбанфюрер. – Через три дня жду вас с докладом об исполнении. Проследите, чтоб ни одного жида из этой партии не осталось в Рейхе.

– Так точно, господин штурмбанфюрер! – гаркнул Шмольке.

– Лично проследите за посадкой на паром.

– Так точно.

Фон Бек посмотрел в кузов. Из-за спин конвоиров выглядывали освобожденные евреи, взирая на окружающий мир все так же равнодушно, будто все происходящее нисколько их не затрагивало. Глаза его недобро сверкнули.

– Повезло вам, рожи жидовские, – ласково обратился он к ним с напутственным словом. – Не то через месяц-другой пошли бы вы на удобрение. А так – еще поживете, еще поскрипите. Езжайте и помните о высоком гуманизме национал-социализма.

– Трогай, – обратился он к Шмольке.

Шарфюрер забрался в кабину первой машины, Валленштейн и Коля втиснулись в кабину второй. Ехать в кузове со вчерашними заключенными было жутко. Мороз пробирал всякий раз, когда они перехватывали тусклый, ничего не выражающий взгляд узника.

Трудно было переоценить любезность фон Бека и расторопность Шмольке. Без него Валленштейн намучался бы и с евреями, и с администрацией порта. Все хлопоты взял на себя шарфюрер.

До Копенгагена ехали почти без остановок. Останавливались только затем, чтобы долить в баки бензин, предусмотрительно запасенный в железных бочках, и для того, чтобы вывести людей на оправку. Через сутки, проехав почти всю Германию с запада на восток, они были на месте.

Валленштейн не представлял себе, как можно достать пятьдесят два билета на один паром, но Шмольке, несмотря на свой малый чин, двинул прямо к начальнику порта, и тот, увидев черную униформу, которая наводила ужас на всю Европу, моментально все организовал. Через несколько минут после прибытия в порт Шмольке вручил Валленштейну пятьдесят билетов третьего класса и два билета в первый класс на вечерний паром.

– Спасибо вам огромное, – Валленштейн с чувством пожал руку расторопного эсэсовца. – Даже не знаю, что бы мы без вас делали.

– Пустяки, – отмахнулся Шмольке. – Дело привычное.

– Наверное, вы можете возвращаться?

– Виноват, никак нет, – возразил шарфюрер. – У меня приказ – проконтролировать, чтобы все освобожденные покинули Рейх.

– Ну вы, стадо, – обратился он к евреям. – До посадки на паром из машин не выходить. На оправку будем выводить по двое каждые три часа.